Черный риэлтер
Шрифт:
— Давай тогда подъезжай сразу к его дому, это по Щорса семьдесят.
— Хорошо.
Минут через сорок Астафьев подъехал к условленному месту, Черный уже ждал его.
— Замерз? — спросил Юрий опера.
— Да нет, не успел еще.
— Где живет этот Костик?
— В этом доме. Зовут его Костя Нелюбин. Я навел справки у нашего Половинчука, ну, прапор, у нас малолетками занимается. Пацану шестнадцать, в школу не ходит, уже полгода сидит на игле, родители его задолбали Половинчука, чтобы он с ним хоть что-то сделал. А сами даже не чешутся, чтобы закрыть
Думать им не пришлось. Они не дошли до подъезда буквально пяти шагов, когда в дверном проеме показалась высокая, щуплая фигура нужного им человека. Костя Нелюбин просто вывалился из подъезда, на ходу одевая куртку. Но, увидев Астафьева, он тут же резко свернул в сторону и рванул бегом вдоль дома.
— Куда?! Стоять! — крикнул Астафьев, так же собираясь стартовать за неугомонным бегуном. Но его опередил Черный.
— Не напрягайся, я его возьму, — крикнул он, и, кинув Юрию свою папку, припустился вслед за Нелюбиным. Бегун из него был гораздо более хороший, чем из Астафьева. Еще до угла дома он вдвое сократил расстояние, а через пять минут вывел из-за того же угла навстречу Астафьеву своего соперника. От обоих шел пар, но Черный был почти счастлив, чего нельзя было сказать про Костю. На свету Юрий хорошо рассмотрел своего недавнего соперника в той ночной драке. Высокий, худощавый, с бледным, продолговатым лицом. Из-под вязаной шапочки выбивались светло-русые волосы.
— Ну, что добегался? — спросил Юрий, и, не выдержав, дал бегуну подзатыльник.
— Куда его? — спросил Черный. — К нам или в горотдел?
— Давай в третье отделение, тут ближе.
Уже в дороге Астафьев почувствовал в салоне своего «Рено» нечто дискомфортное.
— Это от кого так бензином воняет? — спросил он.
— Ну, не от меня точно, — сказал Черный, и обнюхал своего невольного спутника. — Это от него так несет. У тебя салон так весь этой дрянью пропахнет.
— Да!? Это интересно! Что, Костик, поди, в бутылки бензин заливал?
Парень попробовал отпираться.
— Ма-машину заправляли из канистры, я и облился.
— Ага, рассказывай сказки!
Колодникова в отделе не было, но Юрий, взяв ключи от его кабинета, отвел туда Нелюбина. Здесь Черный содрал с Костика куртку, и тщательно исследовав ее, показал Юрию большое пятно на подоле куртки.
— Вот откуда вонища-то. Бензин.
— Привяжи как его к батарее, — велел Юрий. — Да дверь на ключ закрой.
После этого он забрался под стол, долго там что-то с чертыханиями искал, и выбрался обратно с резиновой дубинкой в руках.
— Спрятал так, что еле нашел, — пожаловался Астафьев Черному, потом осмотрел дубинку, и весело сообщил Сашке. — Моя еще, родная, табельная. Я с ней патрулировать еще в курсантах ходил.
После этого он снял свитер, засучил у рубахи рукава. Черный в это время так же делал разминку, делая упор на кисти рук, и плеч. Потом Сашка снял свой свитер, при этом под майкой перекатывались бугры мышц. Но зато на руки Черный надел кожаные перчатки. В таком виде они вдвоем двинулись к забившемуся в угол подростку. Тот, конечно, не раз слышал рассказы своих старших товарищей о милицейском беспределе, так что Нелюбин не сомневался, что сейчас его начнут долго и беспощадно бить.
— Ну, что, Костик, — ласково начал Астафьев, методично похлопывая дубинкой по ладони, — расскажи, за что ты меня так не любишь? Мало ты меня позавчера трубой по плечу огрел, так вчера еще и сжечь хотел?
— Это не я! — вскрикнул Нелюбин, Черный тут же изобразил желание ударить его кулаком по корпусу, и он торопливо продолжил: — Это Лешка!
— Какой Лешка? — сразу спросил Юрий.
— Ну, наш Лешка, Бултыхаев.
— Бултыхаев!?
Они переглянулись.
— Так это сегодня Лешка там сгорел? — спросил Юрий подростка.
— Ну да!
— Он кидал бутылки?
— Да. А я за углом стоял, на шухере.
— Понятно. А кто велел это вам сделать?
— Дегтярь.
— А ему то это зачем нужно? — спросил Черный. — Он то каким боком в это дело вперся?
— Не знаю, он нам сказал, что нужно припугнуть вас, ну, тогда еще, вечером. А лучше, чтобы мы вас вообще вырубили…
— Убили, — поправил Юрий.
— Нет, только отрубили, или ножом пырнули. Деньги чтобы все потырили, мобильники. Чтобы все на ограбление походило. Лешка еще спросил: «Зачем»? А Дегтярь ответил, что хорошие люди попросили.
— А имена или клички этих людей он называл? — спросил Юрий.
— Нет. Только сказал: хороший кореш попросил.
Вид у Костика был такой запуганный, что дальше они его насчет этого пытать не стали. Было ясно, что он сказал все, что знал.
— Колька где? — задал вопрос уже Черный. Вот тут парнишка сделал паузу, но потом все же решился.
— В Цыганском поселке. Он один там, в хате, лежит. Ни одежды, ничего, голый. С ногой у него плохо. И есть нечего.
— Адрес?
— Я не знаю, какая там улица, длинная такая, только это за три дома до «Кахети», на другой стороне.
— От города или от речки?
— От города.
— Колька про Лешку знает?
Костик кивнул головой.
— Ты ему сказал?
— Я не сказал, я так не могу, как Лешка. Я только общие слова знаю, — он показал пару жестов языка глухонемых. — Я ему все про Лешку на бумаге написал.
— И как брат к этому отнесся?
— Ревел как белуга. Слезы вот такие, — Костик показал фалангу своего пальца. — И все показывал, дескать — убью. Только я не понял — кого. Я, на всякий случай ноги сделал, вдруг он меня решил прижучить. Откуда я знаю, что у него в башке.
— Ну, ладно, мне все ясно, — Астафьев положил палку на стол, обернулся к Черному. — Мне пора в администрацию, ты тут все оформи, и заберите Квазимодо из поселка. Нужно трясти Дегтяря. Если он даст показания на Могильщика и Соньку, то мы сможем их упечь на всю катушку.
Через десять минут Астафьев уже сидел в одном из кабинетов мэрии и слушал, как глава города долго и путано пытался объяснить, что нужно делать с подрастающим поколением. По его мнению, нужно было возрождать пионерию и комсомол.