Черный ростовщик
Шрифт:
Эспада помрачнел.
— И уговорить вас нет никакой возможности? — спросил он.
Дон Хуан отрицательно покачал головой. Некоторое время они сидели молча.
— Мы сделаем крюк до западной оконечности острова, — сказал дон Хуан. — Это все, что я могу сделать и для вас, и даже для инквизиторов. Там уже не наша юрисдикция.
— Понятно, — кивнул Эспада. — Но мне нужен Брамс.
— Сдался он вам.
— Не мне. От этой погони зависит судьба Дианы.
— Этой юной сеньориты, которая с вами?
Капитан задумчиво потер подбородок. Шлюпка подошла к борту «Глории». Гребцы сложили весла. Сверху спустили веревочный трап.
— Что я могу вам сказать, дон Себастьян, — медленно протянул дон Хуан. — Здесь много кораблей. Кто-то
— Немного. Как-то не подумал об этом.
— Я могу ссудить вам десять дублонов, — сказал дон Хуан. — Отдадите при следующей встрече. Если выберетесь оттуда.
— Спасибо.
Дон Хуан хмуро кивнул и полез вверх по трапу. На корабле его помощь не ограничилась обещанными деньгами. Добрый совет подчас бывает не менее важен, чем туго набитый кошелек, а такими советами дон Хуан сыпал как из рога изобилия.
Первым делом он предложил падре переодеться или остаться на «Глории». Проблема заключалась в том, что Святейшая Инквизиция и орден доминиканцев [42] для плохо разбирающихся в церковных делах еретиков были чуть ли не синонимами. Инквизицию же они сильно не любили. Их чувства были взаимны, но у еретиков они распространялись и на доминиканцев. Погрязшие в грехе и ереси, они, бывало, относились к Псам Господним [43] как к бешеным собакам. Дикость, конечно, но на островах немало людей с диким необузданным нравом, так стоит ли зря дразнить гусей?
42
Инквизиционные трибуналы комплектовались из членов доминиканского и францисканского орденов.
43
Псы Господни — лат. Domini canes— прозвище доминиканских монахов. На гербе ордена изображена собака, несущая в пасти горящий факел. Этим, а также созвучностью слова «доминиканцы» с лат.«domini canes», и объясняется такое прозвище.
Решили, что не стоит, но и в мирское платье переодеваться падре Доминик отказался. Все одно, мол, монаха в себе он скрыть не сможет. Падре Лоренсо ради такого дела пожертвовал свою новую рясу, приберегаемую для особенно торжественного случая, ради которого стоило бы переодеться. Для доминиканца она оказалась слегка коротковата, но не сильно. Падре Доминик и сам не отличался высоким ростом, а покушать любили оба монаха.
Дон Себастьян свободно владел французским, падре Доминик вообще говорил на всех языках Карибского моря, включая индейские диалекты — чтобы не было помех для проповеди слова Божьего, как охарактеризовал свою ученость он сам, — а вот Диана знала едва ли несколько слов. Дон Хуан искренне посоветовал девушке не лезть в это осиное гнездо, но этот добрый совет был проигнорирован. Диана объявила себя бывалой путешественницей — была и на Ямайке, и на Эспаньоле, и до Бермудов однажды добралась. Что ей какая-то Мартиника?
— Не какая-то, а населенная французами, — уточнил дон Хуан.
— Мужчины везде одинаковы, — отмахнулась Диана. — Справлюсь.
Дон Хуан рассмеялся и махнул рукой.
Пока собирались, налетел шторм. Да такой, что с первых же порывов стало ясно: тем, кто в море, сейчас не позавидуешь. Водяные валы вставали выше, чем домики в прибрежной полосе. Ветер гнул деревья к земле и срывал напрочь соломенные крыши. На внутреннем рейде, отделенном от моря скалами и полосой суши, корабли раскачивало, как в хорошую болтанку. Небо потемнело и заволокло тучами, а потом хлынул дождь.
Пару часов сверху заливало, а снизу так колыхалось, будто вода хотела запрыгнуть на небо обратно. Затем буря разом собрала свой природный реквизит: ветер, дождь, качку — и умчалась прочь. Точь-в-точь бродячий артист с неудачного выступления. Четыре часа на подготовку, два часа само выступление и пять минут на поспешную ретираду. [44] Из укрытий вышли люди, прибрали на удивление немногочисленные разрушения, и словно ничего и не было.
Время приближалось к полудню. Меж кораблей деловито засновали шлюпки и баркасы, доставляя на берег элегантных офицеров и принарядившихся матросов. Ровно в полдень должна была начаться торжественная месса, и тем, кто хотел успеть, следовало поторапливаться. Тем более что успеть хотели многие. Единственным, кто не хотел, оказался губернатор Каракаса дон Луис Сармиенто де лас Пеньяс и Кональбар.
44
Ретирада —отступление.
С «Синко Эстрельяс» тоже спустили шлюпки, но не для перевозки людей на берег, а для верпования [45] галеона. Каждая лодка везла один из большущих носовых якорей. Тот по-прежнему был соединен с кораблем, и за шлюпками, сильно провисая, тянулись цепи. Матросы отгребли от корпуса примерно на кабельтов, затем сложили весла и сбросили свой груз за борт. Затем за дело взялись матросы, оставшиеся на галеоне. Вращая кабестаны, [46] они выбирали цепи и тянули якоря обратно, но те крепко вцепились в морское дно. Галеон сам двинулся к ним. Подошел и встал. Якоря подняли, погрузили на шлюпки и повторили всю операцию сначала.
45
Верпование— способ передвижения корабля, когда вперед заводят якорь, а потом подтягивают к якорю корабль.
46
Кабестан— разновидность лебедки с вертикальным воротом.
— Интересно, куда это он собрался? — ни к кому конкретно не обращаясь, спросила Диана.
— Такими темпами наверняка не далеко, — усмехнулся в ответ дон Себастьян.
— Так он только из гавани выберется, — поправил его дон Хуан. — Ветра почти нет, и до канала хочешь не хочешь, а только так. А по каналу, думаю, уже пройдет под парусами.
— И куда? — поинтересовался в свою очередь Эспада.
— Да уж не в Картахену, — хмыкнул дон Хуан. — Наверное, обратно в Каракас. Брамса-то там теперь нет.
— Разве наш губернатор имел дела с Брамсом? — удивился падре Доминик.
Он только что поднялся на палубу и услышал конец фразы. Дон Хуан пожал плечами:
— Точно не знаю, но вот дон Себастьян не даст соврать. Как только мы упомянули при нем этого прохвоста, губернатор подскочил, будто его пчела в зад ужалила.
— А я как всегда самое забавное пропустила, — заметила Диана. — Эй, постойте-ка! Я сообразила! Алмаз!
— Опять ты за свое, — недовольно проворчал Эспада.
— Ну а что их еще может связывать?! — нетерпеливо воскликнула Диана. — В долг у него губернатор взял? Да он из казны сам себе кредит выдаст. Без процентов и без возврата. А с алмазом я так думаю. Он отдал его Брамсу, чтобы тот по-тихому его продал.
— А теперь удирает от того, кто должен отдать ему деньги? — усмехнулся Эспада. — Это что-то новое.
Диана гневно фыркнула, но не нашлась, что ответить.
— Драгоценности здесь можно продать, — сказал дон Хуан. — Голландцы торгуют со всеми без разбора, и тут не принято спрашивать: где взял? Так что если алмаз и был, то он уже сплыл. И тогда наш губернатор возвращается домой, а мы по его милости можем целый месяц проболтаться в море.