Чёрный Рыцарь

Кент Рина

— Разве я не говорил тебе звонить мне, когда некому тебя забрать?

Я режу еще один кусочек пирожного и кладу его перед ним.

Он приподнимает плечо.

— Кимми говорит, что я не должен тебя беспокоить.

— У нас братский кодекс, помнишь? В следующий раз позвони мне.

Его глаза загораются, когда он, наконец, доходит до шоколада.

— Ты действительно приедешь?

— Всегда.

— Что значит «всегда?

— Это значит, что я буду рядом до скончания времен, когда ты будешь нуждаться во мне.

Даже если

я уеду и никогда больше сюда не вернусь, Кириан всегда будет со мной. Часть, от которой я никогда не попытаюсь избавиться, как от всего остального.

Он кладёт кусок пирожного на тарелку и смотрит на него, склонив голову.

— Кимми тоже так говорила, а потом...

— Что потом?

Он качает головой, его подбородок дрожит.

— Я не должен был говорить.

Я наклоняюсь, пока его руку от моей не отделяет совсем небольшое пространство.

— Что случилось, Кир? Ты можешь мне сказать. Как гласит наш братский кодекс, ты можешь рассказать мне все, что угодно.

Он поднимает глаза, прежде чем снова сосредоточиться на пирожных на тарелке.

— Она пообещала, что это не повторится.

— Не повторится что?

Его нижняя губа вновь дрожит. Подсказка, что он вот-вот заплачет. Она тоже так делала, когда мы были детьми. Это всегда случалось до того, как она начинала плакать.

Кириан живой ребенок и не плачет, так что тот факт, что он борется с этим прямо сейчас, должен означать, что-то серьезное. Это из-за их родителей, или чего-то определённого?

— Сэр.

Наш дворецкий Ахмед, в своей элегантности, стоит в дверях. Это невысокий мужчина с оливковой кожей и светло-карими глазами. На его лбу образовалась темная складка из-за молитвы, совершаемой пять раз в день. Даже я знаю, что лучше не беспокоить его во время молитвы. Ох, и в Курбан-Байрам — мусульманские праздники — он готовит нам лучшие шашлыки от своей семьи.

Но не эта причина, по которой он единственное терпимое присутствие в нашем штате. Это потому, что он практически вырастил меня, когда ни один из моих родителей не нашел на это времени.

— Мисс Рид здесь за своим братом, — говорит он с легким ближневосточным акцентом.

Блядь.

То есть как раз вовремя, будто она чувствовала, что он собирается выложить ей все.

Глаза Кириана расширяются, когда он запихивает остатки пирожного в рот, а затем спрыгивает со стула.

Я вытираю ему щеку, и он ухмыляется, выбегая на улицу. Но сначала он останавливается и смотрит на меня, приложив палец ко рту. Я делаю молниеносное движение, повторяя за ним.

Он находился на грани, чтобы кое-что раскрыть, и уверен, что в следующий раз, с помощью правильной взятки в виде пирожных, он расскажет мне. Не потому, что он красноречив, а потому, что случившееся расстроило его настолько, что он перестал есть свою любимую еду в мире.

— Разве я не говорила тебе не приходить сюда? — ее строгий голос доносится от входа, когда Ахмед сопровождает Кира к ней.

— Но я хочу играть с Ксаном.

—

Почему ты должен играть с ним? — она берет его за руку. — Разве меня недостаточно?

— Конечно, недостаточно.

Я прислоняюсь к дверному косяку, скрещиваю руки на груди и ноги в лодыжках.

Покрасневшее лицо Кимберли становится пунцовым в свете позднего полудня. Заходящее солнце отражается в ее зеленых прядях, делая их непокорными. С начала этого года все в ней пошло не в том обычном направлении. Юбка ее формы выше колен, почти до середины бедер. Пиджак слишком тесный, и я удивлен, что она может в нем дышать.

К черту это, и ее духовное путешествие, и путешествие по снижению веса, и все эти ненормальные путешествия, которые она совершила.

Она начинает казаться такой же фальшивой, как образ, который Сильвер поддерживала в течение многих лет.

— Пойдем, Кир.

Она ведет своего брата перед собой, быстро обрывая зрительный контакт со мной.

— Иди без нее, Супермен. — я улыбаюсь ему, показывая свои самые очаровательные ямочки на щеках. — Мне нужно поговорить с твоей сестрой.

— Хорошо!

Он не останавливается, прежде чем побежать в сторону их дома, вероятно, готовый украсть еще шоколадные пирожные у Мариан.

— Мне не о чем с тобой говорить. — она начинает следовать за своим братом.

— Если ты хочешь быть достаточной для него, может, тебе стоит перестать распутничать, как дешевая маленькая шлюха.

Она с визгом останавливается и разворачивается так быстро, что я удивляюсь, как она не падает лицом вниз с такой силой.

Ее щеки краснеют, когда она смотрит на меня, раздувая ноздри. Прежняя Кимберли повернулась бы, вошла в свой дом, ударила кулаком по подушке, а затем посмотрела бы одну из корейских мыльных опер, проклиная мое имя.

На этот раз, однако, она бросается ко мне, пока ее грудь почти не задевает мои скрещенные руки, и указывает на меня пальцем.

— Кем, черт возьми, ты себя возомнил, чтобы так со мной разговаривать?

— Мы действительно идем по этой дороге?

Ее палец, который был направлен на меня, падает. Темно-зеленые глаза расширяются, пока почти не поглощают ее лицо.

Нет, она не красавица. Она чертовски отвратительна.

О. Т. В. Р. А. Т. И. Т. Е. Л. Ь. Н. А.

Произноси это по буквам, пока не выучишь наизусть, гребаная задница.

Спасибо за совет, мозг.

— Пока ты ходила не пойми, где, Кириан находился на грани слез, потому что водитель забрал его из школы. Перестань говорить ему, чтобы он мне не звонил, или тебе не понравится моя реакция.

Ладно, Кириан не находился на грани слез из-за того, что она не забрала его, но он был на грани слез из-за нее, так что это считается.

— Он мой брат.

Она стоит на своем.

— А я говорю тебе, что ты не очень хорошо справляешься с тем, чтобы быть его сестрой, учитывая твои распутные привычки и все такое.