Черный снег вермахта
Шрифт:
– Берем тощего, – шепнул Шубин напарнику. – Он будет «языком». Бери его на себя. А я завалю здоровяка.
И он вытащил из-за голенища нож.
Здоровяк, которого предстояло уничтожить Шубину, нес флягу, по всей видимости, с супом. А тощий тащил мешок с хлебом – может быть, не такой уж тяжелый, но для этого парня, явно не силача, он был серьезной ношей, он под ней так сгибался, что ничего вокруг не видел. И он не увидел Мельника, когда тот вынырнул из тени вагона, подскочил к своей жертве и стукнул солдата ребром ладони по шее. Тощий выронил мешок и сам повалился на
Шубин, огибая упавшего, ринулся на здоровяка с флягой. Он нацелился нанести ему тоже один удар – только не рукой, а ножом в печень. И уже сделал короткое, но мощное движение рукой – однако его нож встретил пустоту. Здоровяк оказался неожиданно ловким. Он бросил свою флягу и отскочил. Шубин кинулся за ним вдогонку, но высокий эсэсовец вновь уклонился и при этом левой рукой нанес разведчику удар в шею. Шубина отбросило в сторону, он едва удержался на ногах. А здоровяк подскочил к Мельнику и замахнулся, чтобы и ему нанести удар. Но Мельник умел драться, он был опытный боец. Он, в свою очередь, уклонился от удара здоровяка и рванулся в сторону, чтобы зайти к нему со спины. А Шубин напал на эсэсовца спереди. Теперь ему вроде бы некуда было деваться. Однако здоровяк снова сумел вывернуться, и при этом он заорал во всю глотку:
– Ко мне, на помощь! Тут русские! Внимание, тут русские!
Он кричал так, что, наверно, на вокзале было слышно. Послышался топот сапог, и на тормозной площадке показалась голова солдата, ушедшего последним перед этими двумя. Было ясно: продолжать схватку не имеет никакого смысла. Захват «языка» не удался, теперь речь шла о том, как самим унести ноги. Разведчики поняли это мгновенно, без обсуждений.
Действовать скрытно уже не имело смысла, поэтому Шубин выхватил пистолет и выстрелил в здоровяка (тот упал, зажимая руками живот), потом в того, кто готовился спрыгнуть с тормозной площадки (не попал, солдат уклонился от пули), и они с Мельником кинулись бежать по насыпи между вагонами.
Вряд ли бы они смогли убежать, если бы эсэсовцы были вооружены. Но те, идя за продовольствием, видимо, оставили свои автоматы в вагоне. Поэтому они могли просто гнаться за разведчиками и звать на помощь других солдат, которые были вооружены.
Убегая, разведчики выстрелили по разу в своих преследователей, и один из них упал, остальные немного отстали. Но в любую минуту справа или слева могли выскочить солдаты из других эшелонов, уже с винтовками, и тогда положение разведчиков стало бы просто отчаянным.
Пробежав еще метров пятьдесят, Шубин вдруг резко свернул влево, на тормозную площадку одного из вагонов.
– Ты куда? – крикнул Мельник. – Там же стоит эсэсовский эшелон!
– Нет, не должен здесь стоять, он короткий! – ответил Шубин и спрыгнул на другую сторону площадки.
Он оказался прав – здесь было пусто, огни паровоза, только что прицепленного к эшелону эсэсовцев, виднелись в нескольких метрах слева. Шубин не раздумывая бросился к этому паровозу. Мельник не понимал, что делает его командир, но ни о чем спрашивать не стал.
Глеб добежал до паровоза и быстро взобрался в кабину машиниста. Увидев лезущего к нему в кабину немецкого капитана
– Куда идет эшелон – на Славянск?
– Нет, почему на Славянск? – удивился машинист. – Мы на Горловку едем, а оттуда на Сталино…
– На Горловку? – изумился Шубин.
Это была важная информация, может быть, важнейшая за весь сегодняшний день! Значит, эсэсовцев перебрасывали не навстречу войскам генерала Попова, а намного южнее. Но зачем, почему?
– А еще эшелоны с эсэсовцами были? – продолжал допытываться Шубин. – Сегодня, например, или вчера?
Машинист сообразил, что этот странный человек в немецкой форме, так хорошо говорящий по-русски, не может быть немецким офицером.
– Были еще два эшелона, – ответил он, торопясь. – Вчера вечером один, а сегодня – другой. Оба ушли к Харькову.
– К Харькову… – повторил его слова Шубин. – Понял. Спасибо, дед, за важную информацию. Ты помог Красной Армии!
– Всегда рад помочь! – отозвался машинист.
Шубин, уже собравшийся было снова спрыгнуть на землю, остановился.
– Всегда рад, говоришь? – спросил он.
– Да, если надо, я помогу, – заверил Глеба машинист. – И помощник мой, Степан, и Егор, кочегар, – они тоже ребята надежные.
– А вы когда отправляетесь?
– Да уж минут семь, как зеленый горит, – ответил машинист. – Давно должны отправиться, да что-то диспетчер семафор не поднимает. Какая-то задержка.
– А это из-за нас задержка, – сообщил Шубин. – Но сейчас, я думаю, отправят. А ты можешь, дед, нас с товарищем немного прокатить? До ближайшего полустанка?
– Почему не могу? Могу, – ответил машинист. – Только не в кабине. Сюда сейчас кто-нибудь из немцев зайдет. Они обязательно нас сопровождают, следят. А если вы на них того… нападете, значит, на нас в таком случае подозрение упадет.
– Нет, мы на немцев здесь нападать не будем, – заверил старика Шубин. – Мы будем сидеть тихо. Сейчас я товарища позову, и ты нас проводи куда-нибудь, где мы сможем затаиться.
Он высунулся наружу и махнул рукой Мельнику, призывая его подняться в кабину. Спустя минуту Петр поднялся к Глебу. И машинист повел их наружу, к угольной яме, в которой хозяйничал кочегар Егор – перекидывал уголь ближе к паровозу.
– Вот сюда, в угол, садитесь, – скомандовал машинист. – Я вас рогожей прикрою, а Егор сверху угля накидает. Вас и не увидят. Конечно, при такой перевозке вы обязательно в угле перепачкаетесь, но тут уж ничего не поделаешь.
– Ничего, мы грязи не боимся, – сказал Мельник.
Друзья выполнили требование, сели возле кучи угля, и кочегар закидал их с головой. И вовремя: на паровоз уже поднимались двое эсэсовцев с автоматами в руках. Они прошли по всем отсекам паровоза, побывали и на тендере, но ничего подозрительного не заметили. После чего они устроились в кабине, туда же перебрался кочегар. Он подбросил в топку побольше угля, машинист перевел рычаг, паровоз взревел и двинулся вперед. Сначала медленно, а затем все набирая скорость, состав покатился на юг, в сторону Горловки.