Черный Стрелок

Мазин Александр Владимирович

Пленник уставился в темноту, но не видел ничего кроме размытого силуэта. Пленник дернул щекой – на нее сел комар.

– Ну, братан, – промычал он. – Так же не делают!

– Я тебе не братан, – отрезал Ленечка. – Будешь говорить?

Пленник вздохнул, поглядел на безлунное небо, усыпанное звездами, и засвистел попсовый хиток.

– Понятно, – уронил Ленечка. – Тебя предупреждали.

Из темноты выдвинулась могучая фигура.

– Бери его, Салават, – сказал Ленечка. – Только давай в сарайчик, а то по воде звук хорошо ходит.

Мозолистая клешня легла на шею качка.

– Пойдем, неверная

собака! – прогудел Салават. – Будем тебя разговаривать.

– Ты меня на понт не бери! – нервно выкрикнул пленник.

– Дурак ты! – даже с некоторым сочувствием сказал ему Монах. – Не дожить тебе до старости.

Шелехов «ломал» банк.

Евгений Бессонов сидел на подоконнике у открытого окна и следил за работой Алеши. Вернее, безуспешно пытался. По клубному стандарту Шелехов считался хакером средненьким. Правда, на этот раз он работал не один, а на пару с Паладином, гражданином США индийского происхождения. Паладин помогал хачить русский банк исключительно из спортивного интереса. В деньгах он не очень нуждался, поскольку сам являлся разработчиком банковских систем защиты и оклад жалованья имел побольше, чем директор взламываемого банка.

Как работает Паладин, Бессонов, естественно, не видел, поэтому следя за тем, как бегают по клавиатуре пальцы Алеши, полагал, что это и есть высший уровень компьютерной крутизны.

А вот Ленечка даже и не пытался проявить интерес к новым аспектам преступной деятельности. Он готовился к традиционным методам: чистил пистолет.

– Ламеры, – удовлетворенно произнес Алеша. – С таким матобеспечением – только апельсины хранить.

– А много там денег? – спросил Бессонов.

– Тридцать семь тысяч.

– Ты их скачал? – поинтересовался Ленечка.

– Ни в коем случае!

Ленечка огорчился.

– А тогда зачем ты столько возился.

– Затем! – Алеша улыбнулся. – Я сделал лучше. Применил одну забавную схемку. Любой перевод на номерной банковский счет господина Хлебалова, превышающий сумму, которая уже хранится на этом счете, будет автоматически переводиться совсем в другое место.

– Тебе? – оживился Ленечка.

– Нет. На счет Общественного фонда Ширгородского обкома национал-коммунистической партии. Добровольное пожертвование.

– Не понял?

– Секретарем, казначеем и главным спонсором указанного фонда числится господин Медведев, о котором так нехорошо отозвался мой опекун.

– Неглупо, – заметил Бессонов.

– А я бы предпочел деньги, – сказал Ленечка.

– Это еще не все, – сказал Алеша. – Деньги, переведенные на указанный фонд, дальше делятся на три неравные части: десять процентов остается в фонде, десять переводится на личный счет господина Медведева в Московском Эктобанке, еще десять – на его счет в люксембургском банке, а оставшиеся семьдесят – в равных долях – на открытые мною анонимные счета в Берне. Это их обычная схема, по которой перебрасываются деньги фонда. Только анонимные счета на этот раз не Медведева, а мои. А теперь, друзья мои, представьте, что господин Хлебалов захочет отследить судьбу пропавших денег! – Алеша откинулся в кресле и улыбнулся, очень довольный собой.

– Блеск! – сказал Бессонов.

– Не спорю, – согласился Ленечка. – Только зачем такие сложности?

–

Затем, что если часть суммы разошлась по личным счетам господина Медведева, ему будет очень трудно доказать, что остальные счета ему не принадлежат, – сказал Алеша. – Джентльменам, конечно, верят на слово, но, думаю, это не тот случай. Ну как, хорошая работа?

– Отличная, – согласился Ленечка. – А теперь послушай, что успели накопать мы, простые работники ножа и гранатомета.

– Может, сначала чаю выпьем? – предложил Шелехов. – Я, честно говоря, устал как собака. Подождут новости?

– Может, и подождут, – Ленечка усмехнулся. – Сам решай. Это касается твоей девушки.

– О-о-о! – произнес Алеша, мгновенно забыв об усталости. – Говорите, Ленечка, не тяните!

– Чаю, не чаю, а пивка бы я принял, – с мечтательной улыбкой произнес Ленечка. – Из холодильника.

– Докладывай! – строго произнес Бессонов, и Ленечка сразу перестал улыбаться.

– Она на острове, – сообщил он. – Остров называется Песчаный. Сто шестьдесят километров вверх по реке, аккурат между Никитском и Ширгородом. Девушку ему живьем не показывали, только на мониторе, но дали поговорить, поскольку наш дружок усомнился: не видеозапись ли?

– О чем они говорили? – спросил Бессонов.

– Ну, разговора у них не получилось. – Ленечка хмыкнул. – Она послала его раза три – вот и весь разговор.

– Как она себя чувствует? – спросил Алеша.

– Цела, – сообщил Ленечка. – Гонца заверили, что пацаны будущую невесту Сурьина пальцем не тронули. Правда, из последующего разговора со своим шефом гонец сделал вывод, что этот момент жениха не интересует. Короче: остров этот небольшой, километра два в длину и четверть – в ширину. Охраняемый периметр – четверть общей площади. Впридачу военный катер. Морской. Это по острову. По Сурьину информации больше.

– По Сурьину – позже, – сказал Бессонов. – Значит так: наблюдение за сурьинским домом можно прекратить. Уж и Сивый пусть сплавают к острову, сориентируются. Салавата – ко мне. Тебе, Черепу и Монаху – отдых до десяти утра. Вы как устроились? Нормально?

– Квартира в соседнем доме. Правда, без горячей воды.

– Ничего, в баню сходите. Концы подчищены?

– Обижаешь, гражданин начальник!

– Тогда все. Отдыхайте.

– Женя, вы в каком воинском звании? – спросил Шелехов, когда Ленечка вышел.

– Старшина, – Бессонов раскрыл бумажник, вынул пачку сторублевок, положил на стол. – Старшина роты. Спецроты. А вообще-то, Алеха, я был начальником охраны твоего отца. Если бы он меня больше слушал… А, что теперь говорить! Его смерть, брат, как ни крути, – это мой личный прокол. – Он мрачно посмотрел на Алексея.

Тот молчал: ждал продолжения.

– Меня тогда в городе не было, – будто извиняясь, произнес Бессонов. – Я был далеко, аж во Владике, долги кое-какие… получал. А когда вернулся… – Он хмыкнул. – …Когда вернулся, везде уже люди Хлебалова сидели. Подготовился, гад, капитально. Моих, кто понадежней, из дела вывели… Разными способами. Меня прямо с самолета в Широгороде – в КПЗ. На трое суток. А за это время… Ладно, проехали, – сказал он мрачно. – Батьку твоего, Алеха, не оживишь. Но по его счетам мы проплатим, слово даю! И Курганский металлический снова станет твоим, я отвечаю!