Черный свет
Шрифт:
Вот и замаячил свет. Водитель уверенно вырулил на центральную улицу. Дорога поросла мелкой травой - спорыш. Для почек хороша, да, и когда созреет, воробьишки любят семена поклевать.
На окраине поселка были видны дома. Они хорошо освещались. Были сложены из больших бревен. Дома были двухэтажные. Все. Как будто выстроены одним архитектором. Они выгодно отличались от всего остального пейзажа. Они возвышались над покосившимися обычными пятистенками и сараями. Как гиганты, которые пришли сюда надолго и всерьез.
Подъехали к бывшей конторе. Одноэтажное, но большое, широкое здание. Никто не вышел к нам.
Дверь просто подперта палкой. Зашли, свет включили. Все прибрано,
В правом углу - образа с зажженной лампадой, по стенам фотографии Ленина, Горбачева, плакаты времен Советской эпохи: "Перечисляй деньги в Фонд мира, ради мира на земле", "Ночь работе не помеха" и др.
Сняли каски, кепки, перекрестились на образа.
Вышли. Помыли руки. Сели ужинать. Только начали, зашел часовой.
– Местные тут шпиона три дня назад поймали, скрутили, допросили и нам привели. Заводить?
– Заводи.
– я махнул рукой.
Завели мужика в дождевике. Обычный плащ с капюшоном почти до пят, грязно зеленого цвета. Так одеваются когда в лес, да, на рыбалку ходят. Кепочка невзрачная на голове. Широкие штаны заправлены в резиновые сапоги. Лицо, пожалуй, не для этих мест. Хоть и видна трехдневная щетина, но все равно, не местное. Лицо, которое постоянно находится в помещении. За этим лицом ухаживают, его лелеют. Кожа тонкая, белая. Глазки бегающие, периодически выправляет спину, и по привычке бросает взгляд как бы свысока. Да, и на белых, пусть и сейчас испачканных слегка грязью ручках, перстень сверкает при тусклом свете. Перстень-печатка, много там блестящих камушков, по центру из черного камня буква "К" с завитушками видна. Да, и ногти на руках у барышни - ухожены. Как там про таких мужиков говорят, которые за своей внешностью с маниакальным упорством следят - метросексуал.
Мужик нервно смотрел на нас, не знал, куда спрятать руки, крутил перстень на пальце. То внутрь камнем спрячет, то наоборот покажет нам, будто хвастаясь или отвлекая внимание от своего растерянного, ищущего взгляда.
Странный мужик, он явно не гармонировал с обстановкой, с нами, и двумя кряжистыми стариками, которые стояли в тени за его спиной.
Первым нарушил молчание Иван:
– Ты кто, дядя?
Молчит, только снова подобоченясь принял начальствующую позу, трясущиеся губы вытянулись в стальную нитку, весь вид говорил, что он не терпит возражений, и привык, чтобы с ним обращались соответственно его социальному статусу. И дрожь куда-то пропала.
– Я - заместитель областного прокурора Киреев!
Вид, такой как будто мы должны были знать его должность и фамилию. Ну, не знал я ее. Военную прокуратуру знал. Они кровушки у меня немало выпили, когда требовали, чтобы я подчинялся американцам, потому что это по закону.
Мы все переглянулись. Никому фамилия доставленного ничего не говорила. Хоть Иванов, хоть Киреев, какая хрен разница.
– И что?
– мы откровенно недоумевали, отчего такая спесь у мужика.
– Вот его вещички.
– один стариков шагнул в перед и вывалил из вещмешка на стол вещи прокурорского.
Брякнул о стол пистолет ПМ с гравировкой, какие-то бумаги. Бинокль, радиостанция, красное служебное удостоверение, ключи, нож-тесак устрашающего размера. Что с ним делать в наших лесах? До мачете не дотягивает, но и на боевой нож тоже. Слишком велик. Так, у прохожих в подворотне кошельки отнимать только что.
– Что тут делал-то?
– Иван просмотрел служебные "корочки".
– Рыбачил!
– Вас ждал.
– старик, который положил на стол барахло прокурорского, оглаживал свою бороду лопатой, и похлопал по плечу пленного.
Тот дернулся.
– Я требую, чтобы от меня убрали это животное!
– в глазах его светился ужас - Мое задержание противозаконно! Вы все за это ответите по закону!
– голос по началу властный вознесся до фальцета.
– Митрич, ты, что с ним сделал? Морда целая, а тебя шарахается как гимназистка роты солдат?
– Иван потешался.
– Ничего.
– старик плечами пожал.
– На две минуты в муравейную куча голым задом посадили. Он все и выложил. Что хотел выследить здесь базу партизан. Сам все просчитал, никому не говорил, хочет звание генеральское получить. Все сам.
– Как думаешь, не врет, а?
– Да, нет, он после муравьев с крысами пятнадцать минут просидел. Связанный, обмазанный копченным салом, те его немного попробовали, да, мы съесть не дали.
– Митрич говорил громко, добродушно, раскатисто.
– Крысы даже толком попробовать не успели! Так... Полизали немного.
После этих слов зама прокурора области передернуло от воспоминаний.
– Вам это с рук так не сойдет! У меня есть связи в Москве! Я - прокурорский работник в третьем поколении! Это противозаконно! Вы все понесете заслуженное наказание! Это нарушение моих конституционных прав!
– Слушай ты - законник!
– один из особистов встал и начал выходить из-за стола, направляясь к задержанному - Твой дед, значит, отправлял таких как моя бабушка на каторгу за пять колосков, которая несла домой, чтобы детей накормить! Дети с голоду умирали!!! И получила за это три года лагерей! А пока она там сидела, все дети, кроме, старшего умерли с голоду! Или как при Советской власти, по доносу схватили моего дядю, за то, что он читал Солженицына! Человек просто читал книгу. И ему дали пять лет лагерей. Он не воровал, не убивал, а читал книгу! Он никого не агитировал, он просто хотел знать для себя. А на зоне подхватил туберкулез, и так и не вышел. И похоронен под пирамидкой. На ней нет ни имени, а просто его лагерный номер. И сейчас, когда ты сам защищает фашистов, которые убивают нас! В Чечне когда война была, группа разведчиков выполнила приказ, а их под суд. Те, кто воевал против России сейчас и тогда у власти, а кто выполнял приказы - биты, на зоне, или в розыске!!! Сука!
– было видно, что особист взбешен.
– Не я пишу законы, я всего лишь надзираю за их исполнением!
– Тьфу, ты, блядь, этакая!
– Иван сплюнул под стол - Прости, Господи, за язык мой поганый!
– Иван перекрестился на образа.
– Не смог удержаться! Слышь, ты, дядя, мечтающий стать генералом! Ты даже здесь, сейчас, возможно на краю могилы, а все равно говоришь своим канцелярским языком! По человечески-то еще помнишь, как говорить? Или все? Ку-ку в голове замкнуло, и только служба в глазах, как план выполнить по посадке на зону? Я тебе так скажу, что отец меня учил жить по совести. А не по закону. Люди, стоящие у власти придумывают законы, чтобы у власти той и остаться и жрать послаще и грабить всех побольше. Вон, дранная приватизация весь народ ободрала, обокрала, и где твоя прокуратура была? Язык в зад засунула. Законы - от лукавого. Совесть - от Бога! А совесть - часть души, она-то от Бога у нас. По какой совести можно запретить не кормить детей? Или запретить человеку читать книги? Или сейчас, по какой совести можно запретить, чтобы человек свою землю от врага защищал, а?