Чёрный свет
Шрифт:
Но как раз этого ребята не поняли; они только обратили внимание на странное поведение Шарика, который остановился на самом краю обрыва и, тревожно поднимая то одну, то другую лапу, старательно принюхивался к теплым потокам воздуха, идущим от разогретого солнцем, выглаженного дождями белесого дна карьера.
Ребята подошли к Шарику, долго смотрели на открывшиеся дали, а потом сели и свесили ноги. Шарик то виновато терся о Юрино плечо, то тихонько и тревожно повизгивал, бегая вдоль обрыва, принюхиваясь и прислушиваясь.
Когда
«Ничего не понимаю… Чудится мне что-то очень знакомое и, кажется, опасное, а что именно — понять не могу. Даже, может, и понимаю, но не могу в это поверить!»
Он был так встревожен, так озабочен, что, кружась на кромке обрыва и вокруг ребят, даже задел и чуть не опрокинул Васину корзину. Юра рассердился и вскочил, чтобы отодвинуть корзину подальше.
— А то этот косолапый тумус все рассыплет… — еще успел сказать он.
Потом случилось непредвиденное. Видимо, от резкого толчка Юриных ног кромка карьера дрогнула и высохший на солнце песок ручейками заструился вниз. Верхний, дерновый слой стал оседать, и Вася Голубев, еще не понимая, в чем дело, попытался ухватиться за выгоревшую на солнце траву…
Песок струился все стремительней и гуще, дерн оседал все быстрее и, наконец не выдержав Васиной тяжести, обрушился песчаной лавиной. Голубев покатился вниз, увлекая за собой новые глыбы песка.
Юрий успел только ахнуть, а Шарик громко залаял и смело бросился вслед за Васей. Струящийся песок подхватил и его, несколько раз перевернул, а потом заботливо, даже нежно доставил на дно карьера.
Все случилось так быстро, что Вася не успел ни испугаться как следует, ни обратить внимание на самоотверженный поступок настоящего друга человека. Когда он понял, что ничего страшного с ним не произошло, то радостно заорал со дна карьера:
— Эх и здо?рово!
Юре, который сначала испугался за товарища, тоже очень хотелось закричать или сделать для Васи что-нибудь необыкновенное. Поэтому он тоже заорал страшным голосом и прыгнул с кручи на еще струящийся песок.
Песок принял его мягко и любовно, подхватил и понес прямо к ногам Шарика и Васи.
— Эх и здо?рово! Давай еще разок? — сказал Юра, поднимаясь во весь рост и отряхиваясь.
— Давай, — сразу согласился Вася, и они вскарабкались по осыпавшемуся склону обрыва.
Разогнавшись, они прыгнули на сыпучий ослепительный песок.
Как и следовало ожидать, вся высохшая на солнце стена карьера пришла в движение, обрушилась и понесла ребят на самое дно.
Когда они выбрались из шуршащих потоков, хохоча и отплевываясь, то услышали тревожный лай Шарика.
— Что это он так разошелся? — спросил Вася и вдруг широко открыл глаза.
Юра, проследив за удивленным взглядом Васи, открыл рот и замер.
II
В
У Юрия сразу пересохли горло и язык, он прошептал:
— Послушай… Это… кажется…
— Что — кажется? — спросил Вася сдавленным голосом и тоже почему-то шепотом.
— Я еще не знаю. Но мне кажется…
Мальчишки переглянулись и, не сговариваясь, бросились к металлическому предмету.
Они карабкались вверх, но песок на этом участке карьера осыпался как-то особенно стремительно, и они сползали вниз, потом снова карабкались, но добраться до предмета так и не смогли. Поглядывая на грозно поблескивающий металл, они не знали, что предпринять.
— Послушай, а может, это бомба? — наконец спросил Вася.
— Скажешь тоже! Бомбы всегда ржавые. Сколько ведь лет лежат…
— А может быть, она какая-нибудь особенная?
— Брось! Наш город никогда не бомбили. Может, до него даже и самолеты не долетали. Откуда же взяться бомбе?
— Тогда… что же?
— В том-то и дело. Такой металл я видел только на космическом корабле.
— Бро-ось… — растерялся и даже как будто обиделся Вася, — не свисти.
— Как хочешь, можешь не верить, — пожал плечами Юрий и немного обиделся: дружили-дружили, обсуждали-обсуждали, а Вася вдруг не поверил.
— Да нет, не в том дело… Корабль-то под песком.
— Ну и что, что под песком?
— А то, что как он туда попал?
Некоторое время Юрий пытался найти или в крайнем случае придумать ответ на этот резонный вопрос, но в голове не оказалось ни одной сколько-нибудь подходящей мысли.
— Надо разведать, — уклончиво сказал он.
— Как ты его разведаешь, если до него не доберешься!
— Сегодня не доберешься, а завтра?
— А до завтра сюда могут прийти другие…
Юрий оглянулся. Оставленный карьер был пуст. Даже следы на вымытом дождями песке исчезли. В его чистом и светлом покое таилось нечто древнее и безжизненное. И Юрий уверенно сказал:
— Нет, другие сюда не придут.
Они взобрались на обрыв, подхватили корзинки и пошли домой.
Притихший Шарик то и дело останавливался и посматривал назад. Он как будто предчувствовал, что их неожиданная находка может опять перевернуть всю его жизнь, и не знал — радоваться этому или грустить.
На улицах их останавливали и заглядывали в корзину. Грибы едва прикрывали дно, и знакомые и незнакомые прохожие сочувственно покачивали головой:
— Жарынь… Ничего не сделаешь.