Черный телефон

Симонова Дарья Всеволодовна

– Интересно, как вообще сюда проникли посторонние? – очнулась Таня.

– Слушай… – перешла на виноватый грудной полушепот Кира. – Я в суете как-то упустила из вида, куда сунула ключ. Видимо, оставила его на стойке буфета. Там разливали вино… и, наверное, кто-то взял. На нем ведь бирка с надписью «кладовка»…

– То есть ты полагаешь, кто-то взял ключ, чтобы вздремнуть?

– Почему нет! Там есть диванчик. Я, между прочим, не раз сама на нем кемарила… Только наш пьяница с дивана рухнул.

Диванчик – громко сказано! Это была узенькая кушетка. На нем мог уместиться разве что тщедушный безумец Фунтиков, местный параноик, достойный пера Гоголя, ставший печальной достопримечательностью

благодаря своей протертой и пропотевшей до смрада милицейской форме. Истинным призванием Фунтикова были нудные придирки и туманные сладостные намеки на карьеру в прокуратуре. «Опять в прокуратуре с ксероксом напряженка», – веселились библиотекари поначалу, когда Фунтиков только еще возник на горизонте с назойливыми просьбами размножить свои замусоленные бумаги… Но шли годы, как говорится, «уж полночь близится – а Герман тут и тут»…

Но черт, черт, черт! Шутки в сторону. В кладовке лежал вовсе не Фунтиков. Таня узнала его по ботинкам. Очень манерные рыжие ботинки с узкими носами, обитыми железными скобками. Да, она узнала этого человека. И ей было очень странно, что никто более не опознал «милого по походке». Впрочем, с ней были только двое – Кира и Давид. Давид не столь давний обитатель здешней тихой заводи, а Кира, несущаяся по жизни стремительным домкратом, вряд ли замечала такие мелочи…

– Ребята, это же Штопин…

Потом Таня четко помнила, что первой мыслью, пришедшей ей в голову, была смерть. Насильственная или в результате иной, высшей преднамеренности судьбы. Такие масштабные подонки умеют пить и не валяются в беспамятстве в чужих кладовках! Свой конфуз Семен Штопин обставил бы на все сто. И разумеется, не позволил бы своему августейшему габитусу так неловко сползти с ложа, опрокинув на себя вешалку с голубыми халатами уборщицы и зеленым пуховиком, чей хозяин давно затерялся на перепутьях и полустанках 90-х…

– Тот самый Штопин? – усмехнулся Давид, а Киру замкнул изумленный шок, иначе новость уже облетела бы полстолицы. Да Таня и сама была нокаутирована иронией судьбы. Но… с этим надо было что-то делать!

– Давид, откопай его! – дала Кира волю своему черному юмору и зашлась в хохоте. Таня была бы рада к ней присоединиться, но ей мешало неприятное и тягостное предчувствие, что сейчас им станет не до смеха. Мизансцена не задалась. Тем временем Давид, невзирая на женские истерики, действительно откопал бедолагу. И тщательно приводил в чувство. Но чувства оставили Семена Штопина. Давид его тряс, хлопал по щекам и даже пытался усадить, но все тщетно. А потом он пощупал пульс у беспробудного и… очень испугался.

– Я не могу найти пульс. Пора вызывать скорую…

– Матерь божья! Это ж когда мы отсюда уйдем?! – спохватилась Кира. – Я обещала Юрке…

– Понимаете… у него рана на голове. Череп проломлен. У него нет пульса. Наверное, он мертв.

К стыду своему, Таня запомнила и эту свою реакцию: не может быть, чтобы Штопин вот так легко умер! Таким злодеям надо сначала с богатырским упорством вбивать осиновый кол в грудину… Таких злодеев должны повергать сказочные герои. Кряжистые, в праведном поту. Таких злодеев не может обнаружить бездыханными столь разношерстная и нелепая компания из Тани, Киры и Давида. Их альянс случаен! Между ними – никаких связей… Нет, пожалуй, все происходящее – скверная репетиция бездарного водевиля.

– Кроме нас, все ушли? Никого нет? – быстро спросил Давид, и по Таниной спине пробежал холодок.

– Я боюсь покойников, – вдруг очень спокойно сообщила Кира. – Я знаю, что глупость, но я боюсь. А вы?

Таня мотнула головой. Она не боялась умерших. Она боялась живых. Тех, кто уже убил одного и теперь охотится за следующим. И кто может находиться рядом.

Давид словно прочел ее мысли. Хотя

почему – ее? У него своя голова на плечах, и, судя по всему, он умеет ею пользоваться, раз пошел проверять черные ходы, «тропы Крысолова», как называли сотрудники «Грина» тайные переходы, что пронизывали это старое здание насквозь, как больные бронхи. «У Давида есть ключи. Он открыл дверцу, что ведет из кладовки на черную лестницу. Она ведет на второй этаж, в библиотеку. Он пошел проверять… он не боится. Бэлла доверила ему ключи. Умная Бэлла…» – Таня собирала воедино осколки мыслей, а Кира… она уже звонила в скорую. Впрочем, нет, она звонила своему мужу. А надо звонить совсем не ему… И надо идти вместе с Давидом, чтобы он не был один! Надо идти. Таня решительно попыталась встать, но ноги ее не слушались. Она провалилась в небытие.

Глава 3

Джим Бим

С того самого мгновения, как Таня услышала о смерти Штопина и попыталась не поверить в дурную весть, ее накрыло чувство вины. Одному Богу известно почему, но главным ответственным за трагическое и невероятное происшествие в клубе «Грин» Татьяна Нестерова назначила себя. Прежде всего из-за презрительной ненависти к жертве. Этим, однако, грешили многие из тех, кто присутствовали в роковой вечер. Но ведь они, все те, остальные, были свободны от обязательств, которыми была обременена Таня. Это она легкомысленно и поспешно гарантировала тревожно отъезжающей в райские итальянские кущи «пани директрисе», что все будет по высшему разряду. Они с Бэллой мирно выпивали в открытой кафешке по соседству с «Грином», и Тане тогда совершенно не хотелось думать о делах. Она размышляла о том, почему все уже побывали в европах, включая уборщицу, а семья Нестеровых дальше Крыма никуда не выезжала. И куда там Сардиния с Капри – до Турции бы доехать. Хотя здесь собака и зарылась. Желания метались от юга Франции до Ирландии, а понижать градус до Турции никто не хотел. В итоге смутный объект желания признавался материально недосягаемым, и не ехалось вовсе никуда. «Потерянное поколение», – вздыхала Таня. «Вот ты этим и займись!» – туманно отзывался Ник. Это он о том, что развлечения и путешествия должна организовывать женщина. А женщина была организатором никудышным.

Подобные рефлексии и опутывали Татьяну, когда она со старой подругой-начальницей Бэллой посиживали в кафешантане, призывая отпускные настроения для отъезжающей. Пани, как всегда, предчувствовала, что без нее нагрянет проверка или на «скандинавском» вечере сломается видеопроектор. Или еще что похуже. Но вряд ли она предполагала такое! Она, конечно, думала о смерти. Естественно! Ведь ей предстояло лететь в самолете, чего Бэлла терпеть не могла. Она собиралась объяснить Тане как своей подруге и доверенному лицу, в каких папках ее компьютера располагаются стратегически важные сведения о ее проектах. Она даже завела разговор о… душе!

– Знаешь, недавно… не помню, какая марка, выпустила духи «40 дней». Купишь их в память обо мне, если я таки разобьюсь. Хотелось бы как-то красиво исчезнуть.

– Ишь ты, куда тебя занесло! А духи при чем?

– Идея такая: ты ими пользуешься, а душа близкого человека пребывает всегда с тобой. Душа того, кто умер. Нет, я не сошла с ума, просто теперь такие выпускают бренды. Для утонченных.

Таня давно заметила, что уезжающие на отдых, чтобы не сглазить предстоящие им чудесные деньки, основательно запудривают мозги интересующимся. Например, своей нелегкой долей. Просто непосильной для бренной человеческой оболочки. Сборы, визы, самолеты – сплошная драма, а не поездка! Так что на Бэллины всхлипы Таня изображала умеренное сочувствие, храня внутри усмешку. Красиво исчезнуть – неактуально! Теперь, Бэлла Максимовна, задумайтесь, как красиво вернуться.