Черный трафик
Шрифт:
Стараясь не шевелить плечом, Антон одними пальцами расстегнул кнопку поясного чехла мобильного телефона. Теперь незаметно вытащить его, откинуть крышку одним большим пальцем, нажать и удержать красную кнопку «отбой». Зараза, три сообщения, что звонила Вероника! Так, телефон выключился и уже не зазвонит в самый неподходящий момент. Техники в своем Управлении в Екатеринбурге предупредили Антона, что его телефонный аппарат запеленговать нельзя, за исключением случая, когда на него идет вызов. Так пусть не идет. Вероника звонила или кто-то с ее телефона? Будут просто следить или цели иные? Изменилось что-то? И не будут ли теперь его противники более решительными? Иными словами, есть опасность для жизни? Пожалуй. А гарантия, что никто не найдет ноутбука, с которым таскаться стало опасно?
Это была его находка, экспромт. Быков, узнавая о таких делишках и выходках Антона, только кривил в усмешке губы и качал головой, но не критиковал, хотя и считал, наверное, излишне экстравагантными. А как быть сейчас, в этой вот ситуации, когда тебя обложили в небольшом чужом городке, когда тебя прижали почти к стене и следят за каждым шагом, не зная, правда, за кого тебя принимать?
Мысль о тайнике пришла в голову Антону, когда он шел вдоль берега, но по верхней части поселка. Небольшой особнячок как раз закрывали, а машина, стоявшая на улице, и неуемно веселые дети крепкого мужика и стройной дамы недвусмысленно говорили о том, что семья уезжает на отдых. Антон тогда мельком глянул и не увидел, что вся территория просматривается камерами видеонаблюдения, только фасады и два входа. Наверняка есть и другая сигнализация — датчики проникновения, датчики движения внутри. Но была еще во дворе здоровенная лохматая собаченция, похожая на кавказскую овчарку. И тогда Антон подумал, что породистую собаку в конуре не держат, потому что породистые очень слабы к атмосферным колебаниям. Значит, помесь, и помесь хорошая.
Интересным был и второй момент. А кто будет эту зверюгу кормить? Это ведь не котлетку бросить между делом. Выяснилось, что собаку кормить стала соседка. Она два раза в день таскалась с кастрюлями, но делала это, к счастью, не очень добросовестно. Собака явно была голодна. И тут ей помог Антон. В первый день собака дико лаяла на него, когда он со складной лестницы поверх забора кидал ей сочные бифштексы. Он упорно пытался разговаривать с ней, приучал к себе. Антон знал в себе это качество — животные его любили, в особенности собаки. Это отмечали все, к кому он приходил домой и у кого были четвероногие питомцы.
Привыкать собака стала на второй день. На третий она перестала лаять и подбегала к забору, ставя на него лапы и размахивая своим огромным хвостом. На пятый день Антон рискнул спуститься во двор с миской мяса. Довольная собака сожрала все, правда, во время еды ее было лучше не трогать. А вот потом они очень весело побегали и поиграли. На седьмой день Антон и устроил в собачьей конуре свой тайник. Теперь кому-то надо еще сообразить, где он, а потом как-то извлечь. А это возможно только в случае, если собаку пристрелить.
Итак, весь день его очень плотно пасли. Хвост появился около девяти утра, когда Антон объявился на улице возле центральной площади. Весь день он ходил с деловым видом, заходил в банки, наводил справки, был даже в кабине междугородного телефона-автомата на Главпочтамте. Там же он отправил телеграмму по выдуманному адресу в Самаре. В оперативной работе это называлось «бросать камни по кустам».
Воспользоваться своей кирпичного цвета машиной больше нельзя, потому что ее знали все, включая и турецкого бизнесмена. Если покушение велено организовать, то надо быть дураком, чтобы не положить что-нибудь под днище.
Активная деятельность подходила к концу вместе с сегодняшним днем. То, что Антон весь день крутился в самых оживленных местах города, ни о чем не говорило, хотя это и было причиной того, что на него еще не покушались. А может, хотели посмотреть, чем он на самом деле занят. Чем темнее на улице и меньше народа, тем больше шансов, что покушение удастся. Значит, отрываться надо, пока светло, пока они не начнут стрелять.
Антон поднялся с лавки и быстро пошел в сторону от центральной площади. Почти не скрываясь, первый наблюдатель двинулся следом. Антон представил, что может сказать Быков, сообщи он ему о создавшейся ситуации. Естественно, полковник скажет, что наблюдатели перестают таиться, когда «объект» обречен либо провален, и прикажет убираться из города, попытается организовать защиту своего сотрудника. Но Быкову, которому дороже жизнь сотрудника, чем вся операция, не станет слушать, что сейчас Антон как раз может использовать вражду двух группировок в своих целях и, примкнув к одной из них, получить доступ к информации. Ведь он своего добился, его оценили как серьезный фактор, с ним будут считаться. Или просто убьют. В этом Быков тоже будет прав.
Антон шел по улице, привычно «проверяясь», определяя количество наблюдателей, их расстановку и профессионализм. Последнее оставляло желать лучшего, потому что сначала лопухнулся пеший, а потом тот, что был на «Опеле». Они Антона просто потеряли, недооценив, насколько он может использовать людные места. Антон не стал их наводить на такие догадки и помог снова взять себя под наблюдение. Пока еще не время для кардинальных мер.
Главное, не дать понять, что ты намерен отрываться, не дать сообразить, в каком направлении и каким путем ты будешь уходить. Догадливый наблюдатель сообщит по рации шефу, тот прикажет выставить дополнительные силы и перекрыть такое-то и такое-то направление. Были у Антона основания полагать, что про катер они не знают, тем более о месте его стоянки. А с движочком Антон кое-что «подшаманил». Мощность увеличилась почти на треть, и это давало основания полагать, что из виденных Антоном на реке катеров соперников в скорости ему не будет. Лишь бы глиссер начальника водной полиции не вытащили на воду. И бензинчиком Антон запасся, полный бак и двадцатилитровая канистра. И водой, и НЗ. А на катере в этих местах прятаться — милое дело! Протоки, камыши, лиманы. Тут и с вертолетом не найдешь. Главное, продержаться пару дней. Пару дней, чтобы появиться на похоронах того самого водителя, с которого все началось. Быков сообщил, что тело вывозят из Екатеринбурга, чтобы доставить в Белушу.
Антон свернул за угол и неторопливо запрыгал по битому кирпичу полуразрушенного здания. Кирпич был старый, красный, дореволюционный и никак не хотел разрушаться. Здание это вроде до революции принадлежало какому-то акционерному обществу, была тут какая-то рыбная биржа. Наверное, торговля шла достаточно успешно, раз существовала биржа. И сразу возникала мысль, а не стал ли хиреть городок после революции и тем более при современных демократах?
Антон выдержал приличную паузу, чтобы наблюдатели поняли, что ему просто приспичило по малой нужде. Сейчас он преследовал две цели, помимо главной — обеспечить себе выживание в случае опасности. Первая цель — определить, насколько решительно собираются действовать наблюдатели, если возникнет угроза, что «объект» может скрыться. Вторая — выяснить, кого они, собственно, представляют. Ну, а в целом Антон понимал, что назревает нечто серьезное и его личное положение в этом городе становится весьма шатким. Стоит только ведущим силам потерять к нему интерес, и его уберут как потенциально возможную угрозу.
Неторопливо, но уверенно ступая по кирпичам, Антон скрылся за полуразрушенными стенами старинного здания и тут же метнулся в дальний угол, где увидел пролом. Место было удобное, потому что сразу за проломом вела вверх временная лестница, которую тут соорудили рабочие во время начала работ по демонтажу здания. А во-вторых, за этим же проломом был лабиринт из комнат и комнатушек и целых три выхода за пределы здания в густой и высокий бурьян.
Наверх Антон не побежал, потому что это означало дать себя блокировать на втором, очень высоком этаже здания. Он бросился в пролом и затаился в одном из небольших бывших подсобных помещений, в которое свет проникал лишь через маленькое квадратное окно под самым потолком.
Боевые рефлексы снова включились, фиксируя малейшее изменение в обстановке, слух и зрение обострились до предела. Антону в такие минуты казалось, что он способен услышать, как гудит и бьется в паутине муха в соседней комнате. А уж топот и хруст битого кирпича под ногами он слышал прекрасно. И четко разделил: двое вломились следом за ним и сразу разделились, бросившись к противоположным стенам. Как ни печально сознавать, а поведение их было профессиональным. Как-то сразу возникало подозрение о наличии под мышкой или за ремнем пистолетов.