Чёрный Триллиум
Шрифт:
— Возможно, — усмехнулась Кадия, — у нас найдется средство, чтобы открыть их. И чтобы защититься от твоего колдовства тоже.
— Это будет стоить вам слишком много жизней, — продолжала настаивать Харамис. — Наверное, вы еще не знаете, но больше мы не можем рассчитывать на поддержку Великой Волшебницы.
— Почему? — воскликнула Кадия. — Она всегда помогала нам. Неужели ты хочешь сказать, что в будущем сражении она примет сторону Орогастуса?
— Нет. Я только хочу сказать, что Великая Волшебница умерла.
Анигель, услышав эту весть, вскрикнула, а Кадия требовательно спросила:
— Откуда
— Я знаю, потому что присутствовала при ее последних минутах.
Голос ее по-прежнему звучал сурово, твердо.
— Еще раз предупреждаю — Орогастус поджидает вас. Все ужасные машины Исчезнувших, попавшие к нему в руки, приведены в готовность. Он вызвал скритеков, обитающих в Зеленой Топи. Топители уже спешат к крепости, они устроят засады и будут пожирать всякого, кто попадет к ним в лапы. Неужели вы считаете, что способны лицом к лицу одолеть Орогастуса?
Наступила тишина, томительная, бесконечная. Первой не выдержала Харамис:
— Вы погибнете! Образумьтесь, прошу вас! Если мы укроемся в болотах, они не посмеют сунуться туда во время дождливого сезона.
— Нет! — Кадия с размаху ударила кулаком по столу. — Орогастус околдовал тебя. Неужели ты всерьез рассчитываешь занять место Великой Волшебницы? Даже плащ ее надела…
— Ты думаешь, я сплю и вижу, как бы поскорее стать Великой Волшебницей? — с горечью спросила Харамис.
— Конечно, — ответила Кадия. — Ты всегда жаждала власти. Ты даже представить себе не можешь, что кто-то — тем более я и Ани — способен придумать нечто более хитроумное, чем ты.
Подобная несправедливость буквально оглушила Харамис. Ее словно ударили. Кадия, казалось, закусила удила, лишь Анигель почувствовала, что происходит со старшей сестрой.
— Мне кажется, Кади, ты и на этот раз перегнула палку. Прежде всего тебе следует успокоиться. — Она в упор посмотрела на среднюю сестру. Та нахмурилась, потом отвернулась, и Анигель спокойно продолжала: — О чем, собственно, вы спорите? О том, кто привел сюда предателей — кстати, достойно наказанных, — или об отношениях с Орогастусом? Охота вам тратить драгоценное время на ссоры? Кади, еще раз предупреждаю — успокойся! У тебя есть возражения против плана Харамис? — И, заметив удивление на лице средней сестры, закончила: — Нет? Ты даже не соизволила ознакомиться с ним. Давай-ка послушаем, что она надумала. Но Кадию не так-то легко было привести в чувство. Ярость уже затуманила ей очи. А тут еще эта корона, которая одиноко лежала на столе. Обратив на нее внимание, она совсем вышла из себя.
— Как насчет трона, Харамис? Вы решили с Орогастусом захватить корону не только Рувенды, но и Лаборнока? Вы и Волтрика уже успели склонить на свою сторону?
— О чем ты говоришь, Кадия! — в отчаянии воскликнула Харамис. — Ты просто не понимаешь…
Тут неожиданно в разговор вступил заметно постаревший Джеган.
— Давайте не будем ссориться. Доверимся талисманам. Пусть они подскажут, где правда, а где ложь, как это случилось с принцем Антаром и его людьми.
Харамис гордо вскинула голову.
— Как пожелаете. Но предупреждаю вас, сестры, если ваши магические предметы подобны моему Трехкрылому Диску, будьте очень осторожны,
— Так тому и быть! — поставила точку Кадия. Анигель с невыразимой болью переводила взгляд с одной сестры на другую.
— Дорогая Харамис! — воскликнула она. — Как бы мы ни доверяли тебе, но твое пребывание у Орогастуса… Мы не должны забывать об этом. — В глазах у девушки стояли слезы, но говорила она тихо, спокойно, с неколебимой верой, и эта твердость духа заставила всех примолкнуть. Анигель закончила уже в абсолютной тишине — даже журчащая поодаль река замерла, ветерок присмирел… — У нас нет иного пути, кроме как подвергнуть испытанию чистоту твоих помыслов.
В этот момент со стороны лагеря долетели ликующие крики, громкие возгласы. По-видимому, сюда добрался еще один отряд добровольцев. Казалось, этот шум, ожившая ночь, особенно ясная в те минуты — туман уже рассеялся, и звезды, проснувшись, помаргивали в вышине, — должны были примирить сестер, смягчить их сердца.
Но нет — напряжение, царившее в главной ставке, передалось всем, стоявшим рядом. Никто слова не произнес, но словно по команде лаборнокцы и уйзгу покинули это место и скрылись во тьме, за линией часовых, охранявших подступы к штабу. Возле стола, кроме сестер, остались только принц Антар, которого бестрепетно удержала Анигель, и Джеган, который нарисовал на земле перед каждой из сестер знак Черного Триллиума.
Харамис, глядя на Анигель, усмехнулась.
— Пусть будет по-вашему, хотя я не настаиваю, чтобы тебя тоже подвергли испытанию за связь с принцем Ангаром.
Анигель покраснела, но голос ее остался так же спокоен, как и прежде.
— Это недостойные слова, Харамис. Более того, они неуместны, и я рада, что их слышат только свои и они не выйдут за пределы этого шатра.
Харамис прикусила нижнюю губу, потом повернулась, взяла со стола корону и подошла к Джегану. Тот встал на колени и, склонив голову, принял символ государственной власти. Затем охотник поднялся и отошел к одной из стоек. Там и застыл…
Анигель и Кадия встали рядом с поднятыми талисманами в руках. На этот раз молитву начала младшая сестра.
— Могучие Владыки воздуха, проявите милосердие к нам, Трем Лепесткам Священного Цветка. Явите, что ожидает нас на пути, с какой стороны ждать опасность, что может помешать нам восстановить великое равновесие во Вселенной.
Три талисмана засияли разом — малиновым ослепляющим светом. Принцессы замерли и теперь напоминали изваяния — глаза широко открыты, словно этот огонь вовсе не тревожил их, губы чуть раздвинуты…
Затем корона, жезл и меч сменили тон пульсирующего сияния — освободившись из рук своих хранительниц, они взлетели в воздух, застыли точно между ними и вдруг слились! Конец жезла врос в расположенный на набалдашнике меча Черный Триллиум, где между тремя пылающими очами образовалось трепещущее отверстие; при этом волшебный жезл пронзил и как бы насадил на себя корону, на которой вдруг ожили изображения трех ужасающих лип. Рога тиары плотно обхватили кольцо с трепещущими на вершине тремя крылами. Затем таинственный голос произнес: