Шрифт:
Виталий Савченко
ЧЕРТА, ЗА КОТОРОЙ...
Рассказ
Он был обречен. Стрелка давно находилась за чертой, предупреждающей об опасности. Шкала прибора разделилась надвое: справа - черные цифры, слева красные.
И вот уже более двадцати минут стрелка дрожала на красной половине. Это означало, что доза облучения в несколько раз превысила допустимую норму.
Ему все еще не верилось, что он умрет. Как-то не укладывалось в голове, что сильные ловкие руки заломятся в конвульсиях, а чуткие пальцы скрючит нелепая судорога. Может быть, от неверия
Он выключил, потом снова включил портативный индикатор радиоактивности. Стрелка упрямо пересекла черту, остановилась на красной половине.
Тогда ему в голову пришла мысль, что через всю человеческую жизнь проходит такая же невидимая черта, и одним людям раньше, а другим позже все-таки приходится перешагивать через нее.
Когда он пересек свой невидимый рубеж?
Закрыв глаза, он представил события сегодняшнего дня...
Утро началось с массажа. Массаж был закончен, но он все еще лежал на животе, упираясь подбородком в твердый валик кушетки. Раздался звонок. Пилот поднялся с кушетки, подмигнул массажисту.
– Значит, летим?
– Летим,- закивал головой негр.
– Что тебе привести оттуда?
– Горсточку лунной пыли. Я расфасую ее в пакеты и буду продавать в розницу, как лучшее средство от лунатизма,- хихикал негр, старательно натягивая на Пилота противоперегрузочный костюм.
– Я лучше привезу тебе лунный камень, белый, как кусок рафинада. Ты натрешься этим камнем и станешь совсем таким, как я. Ведь ты мечтаешь стать белым?
– О да! Я с нетерпением буду ждать вас. Возвращайтесь скорей, мне не терпится стать белым.
Пилот приветливо помахал рукой и пошел к выходу.
Его ослепило солнце. Под жаркими лучами белели бетонные плиты ракетодрома, а огромное тело ракеты казалось отлитым из расплавленного металла. Здесь все до мелочей было знакомо ему - и бегущие с грузом оранжевые автокары, и муравьиная суета людей, облепивших ракету, и оглушительный грохот динамиков. Он смотрел на цветные кубики зданий Компании, на дрожащий в знойном мареве город, и ему начинало казаться, что когда-то давно, в детстве, необъяснимым внутренним зрением он уже видел все это. Ему показалось, что еще мальчишкой он знал, что будет вот так стоять в дверях и всматриваться в причудливо изломанную линию гор на горизонте.
К нему подошел доктор.
– Как себя чувствуете?
– Отлично, только курить здорово хочется.
– Вам повезло,-сказал доктор,-через час вы покинете это пекло. Все-таки пилоты счастливые люди, избранная каста, которой ничего не стоит взять и коснуться неба. Сегодня оно голубое и холодное, как кусочек льда.
Голос доктора, влажная лысина и темные круги пота под мышками - все это разозлило Пилота. Сдерживая растущее раздражение, он процедил сквозь зубы:
– Там нет неба. Там ничто. Черное ничто сверху, внизу - всюду.
Удивленный резким тоном, доктор взглянул в лицо Пилоту и, чтобы как-нибудь закончить разговор, сказал:
– Значит, самочувствие хорошее... Я очень рад. А курить перед полетом все-таки не рекомендую.
Пилот ничего не ответил. Он повернулся и, не прощаясь, пошел к Штабу полетов.
Инспектор встретил его подчеркнуто сухо.
– Вы опять опоздали к разбору программы. Если так будет продолжаться в дальнейшем, Компания расторгнет с вами контракт.
Пилота не испугала эта угроза. Он знал, что Компания опытными людьми не разбрасывается.
– Сегодня полетите с грузом,- продолжал Инспектор,- его нужно катапультировать в районе Моря Изобилия. Возьмите маршрутную карту. В пакете инструкции. Распечатаете в ракете.
– Что-то уж очень таинственно,-усмехнулся Пилот.
– Не нам с вами обсуждать приказ Руководителя полетов.
Небрежно сунув карту в пакет, Пилот вышел из кабинета Инспектора. Он направился к входу в тоннель.
Двое служащих в серых форменных куртках Компании ощупали его карманы. Обыск ввели после того, как один из пилотов пронес на ракету бутылку спиртного и вернулся на Землю мертвецки пьяным.
Служащий спросил, нужен ли ему космический скафандр.
Пилот отказался. Он не любил летать в связывающем движения скафандре.
Электровагон промчал его тоннелем, который заканчивался у подножия эстакады. Лифт поднял Пилота к зияющему люку ракеты.
Опустившись в центральный пост управления, он лег в противоперегрузочное кресло, пристегнул себя ремнями, включил рацию.
В наушниках был слышен искаженный мембраной голос Инспектора.
– РВС-3, как слышите меня? Прием.
– Слышу хорошо. К полету готов!
– ответил Пилот.
– Минута готовности!
– объявил Инспектор.
У самого уха тоскливой осенней мухой бился в наушнике голос, отсчитывающий секунды: "Пять... три... одна... ноль!"
Наступила тишина. Ее взорвал рев двигателей.
Рев и вибрации сотрясали каждую клетку тела. А затем навалилась тяжесть, от которой трудно дышать и наливаются свинцом руки и ноги, а веки так давят на глаза, что в черном провале сознания начинают плясать цветные пятна.
Чтобы как-то отвлечься от неприятного состояния, Пилот начал в уме перемножать многозначные цифры. Это всегда помогало ему при перегрузках.
И вдруг рев прекратился. Oт внезапного перехода к тишине стало больно ушам. Исчезла тяжесть. Наступила невесомость.
Теперь ракета летела по инерции, управляемая с Земли лучом радионаведения. Информация, собранная чуткими приборами, поступала к пилоту-киберу - электронно-аналитической машине, которая являлась мозгом космического корабля. Кибернетический пилот сопоставлял полученные данные, принимал решения, вносил поправки в курс. Человеку приходилось лишь страховать умную машину на случай выхода из строя какого-нибудь прибора. Но дубляж приборов практически исключал этот случай. Поэтому восьмой параграф инструкции Компании гласил: "Пилоту разрешается самостоятельно управлять ракетой только при возникновении катастрофических обстоятельств".