Чертоги демонов
Шрифт:
О да, он видел это. Видел, как солдат застрелил своего сослуживца из-за карточного долга. Был свидетелем того, как врач, уставший от криков, стонов боли и крови, уставший смотреть на обезображенных солдат без рук и ног, молящих прекратить боль или избавить их от мучений, пришёл с автоматом и убил всех, сказав, что избавил их от страданий. Кент видел, как некоторые вышибали себе мозги, устав от всего. Видел, как люди сходили с ума, как у них случалась истерика, и они калечили себя. Видел, как поехавшие от этого ада расстреливали своих в спину.
Но
Миланье, которая никогда не сталкивалась с этим в жизни, никогда не знала, каково это - прощать тех, кого ты ненавидишь, каково переживать боль утраты и видеть только серое, просто оказалась не готова. Не готова настолько, что использовала собственную силу, чтоб заглушить боль насилием, как ребёнок, который бросает игрушки в стену и кричит от негодования, вымещая боль и злость на них. Только сделала себе в разы хуже, так как понимала одну простую вещь – она сделала то, чего так хотела избежать.
– Но ты глупая, ты не знаешь жизни. Потому я знаю, что ты чувствуешь, как тебе больно и страшно. Знаю, почему ты это сделала. Знаю, что, убив их всех, тебе стало лишь хуже. И знаю, что ты не хотела такого исхода.
– Я не стала сдерживать силу… - шмыгнула она носом, и вновь слёзы текут по её щекам. – Я хотела, чтоб они все умерли. В тот момент я действительно желала им гибели. Если бы я сдержала…
Раскаяние приходит всегда после содеянного. На то это и раскаяние.
– Но ты этого не сделала.
Если взрослые не научились себя контролировать, то стоит ли удивляться, что этого не смогла маленькая девочка? Зачем далеко ходить – разве это не есть война? Место, где друг друга убивают? Где весь смысл – ненавидеть и желать людям на противоположной стороне смерти?
– Я убила их… Я хотела их смерти, но теперь мне больно и за их смерть… Больно за содеянное, за то, что я натворила. Не хочу становиться монстром, который убивает врагов, не ради этого я шла сюда, но… закончила всё именно этим… Мне очень жаль…
Есть в этом всём очень сложная вещь - слово, которые может многое исправить. Мать Кента говорила, что это волшебное слово и может исцелить даже самую несчастную душу. Но скажи его не тому человеку, не в то время или не к месту, и вся его магия пропадёт, оно будет лишь пустым звуком, который ничего не исправит. Слово, которое очень сложно произнести тому, кого ты ненавидишь или против кого воюешь. Которое может ничего не изменить или поменять абсолютно всё.
– Прощаю, - тихо произнёс Кент.
– А? – не поняла Миланье, подняв на него глаза.
– Я прощаю тебя за то, что ты сделала, - повторил он громче и увереннее.
Неожиданно для неё, Кент слабо улыбнулся. Этот большой малум редко улыбался, а если делал это, то как-то криво, со злостью или ехидством. Однако сейчас он просто улыбнулся, мягко, по-взрослому тепло. У Миланье задрожали губы.
– П-прощаешь? – пробормотала она. – Я же убила всех малумов… твоих собратьев…
– Уже ничего не изменить. Мёртвых не вернёшь к жизни, а твой поступок не исправишь, - он огляделся, после чего вновь посмотрел на неё. – И всё же я прощаю тебя, Миланье, даже если ты меня пристрелишь. Прощаю за всё, что ты сделала.
Миланье приоткрыла рот, словно желая что-то сказать, но её губы задрожали, и она разревелась. Бросилась к Кенту и уткнулась ему в живот.
Кент аккуратно поднял её на руки, прижав к себе.
– Мне так жаль… я… я…
– Я знаю, - похлопал он её по спине своей огромной ладонью.
Он действительно знал. Тот, кто не раскаивается в собственных поступках, не будет ощущать боль. Тот, кто не раскаивается так же сильно, как и она, не будет искать собственную смерть. В конечном итоге Миланье была маленьким, хитрым, искренним и очень умным демоном-ребёнком.
Но в первую очередь ребёнком.
Тем, кому ещё предстояло многому научиться и многое понять. Стать куда более опытной, чтоб в конечном итоге стать сильнее. Понять, что война – это насилие, и одним словом «прости» или «прощаю» её не изменить. Но именно эти слова могут сыграть свою роль в круговороте насилия. И нарушить порочный круг – это тоже надо иметь силу.
Она хотела простить, хотела показать, что война не имеет смысла. Хотела решить миром, но споткнулась под конец, поддавшись эмоциям. Она всё разрушила, оказалась недостаточно сильна. Но она ребёнок, ей ещё многому стоит научиться. Даже взрослые не всегда способны на такое.
Миланье не была плохим ребёнком, однако содеянное может утащить её на дно. Сделать куда более страшным демоном, учитывая её силы. Она может стать настоящим чудовищем, которое будет ненавидеть всё, но в особенности – саму себя. Потому что то, что случилось отложит отпечаток на неё и никогда не оставит в покое.
Прощение было важно для Миланье, чтоб произошедшее стало уроком, а не якорем, который будет её топить. Не шрамом, а опытом, к которому однажды она прислушается и сделает то, что не сделали другие. А пока…
– Я не хочу, чтоб было войны… - пробормотала она, уткнувшись в него. – Не хочу убивать и видеть убитых.
– Значит, таков твой смысл жизни. Теперь он у тебя есть. Как и у меня.
***
Они уходили в сторону ближайшего леса. Кент не сомневался, что там всё зачищено в ближайших нескольких десятках километров, от чего им не грозит встретить монстра или какую-нибудь тварь. Что касается солдат, они либо возвращаются на базу, либо окапываются на месте. Но с Миланье они заранее заметят любого противника по нюху или взглядом.