Чертополох и роза

Холт Виктория

Маргарита танцевала для него, выбрав себе парой леди Суррей: ей так хотелось показать королю, как много она умеет! Девушка вспомнила, как они с Генрихом танцевали на свадьбе своего брата и Екатерины Арагонской, а все присутствовавшие потом уверяли, что никто еще не танцевал так замечательно. А еще Маргарита словно воочию увидела, как отец и мать наблюдают за ними с довольной улыбкой, радуясь крепкому здоровью и хорошему настроению детей.

Но тогда она танцевала по-детски, стараясь перещеголять Генриха; а теперь двигалась в танце как женщина – грациозно

и соблазнительно.

Король аплодировал и, когда Маргарита вернулась на место, объявил, что очарован своей суженой.

– Но близится ночь, – добавил он, – и мне надо поспешить в Эдинбург, потому что, как вы помните, мы еще не дали брачных обетов, вступив в союз лишь через доверенное лицо. И пока мы не сделаем все, как должно, нам, увы, придется побыть в разлуке.

– Но скоро мы дадим эти обеты, – отозвалась Маргарита.

– Я рад, что вы ждете этого момента с таким же нетерпением, как и я.

Когда король попрощался и отбыл, леди Гилдфорд хотела предупредить свою подопечную, что ей не следует так откровенно показывать свои чувства, но статс-дама понимала, сколь непросто давать советы королеве Шотландии и английской принцессе.

Маргарита спала и грезила о будущем. Она танцевала для короля с леди Суррей, а он вдруг поднялся и сам стал танцевать с нею, крепко сжимая в объятиях. Его карие глаза смотрели настойчиво; Яков говорил, что и не представлял, насколько она красива. Маргарита охотно прильнула к его груди. Ей стало очень тепло, и внезапно она почувствовала, что задыхается.

Принцессу разбудил мерцающий свет в комнате, и она раскашлялась от дыма.

Маргарита поспешно вскочила с постели, и тут в комнату вбежала леди Гилдфорд:

– Ваша милость! Вставайте скорее, нельзя терять ни минуты!

– В замке пожар?

– Боюсь, что так.

Принцесса торопливо надела платье и выбежала из спальни. В приемной к ней присоединились придворные дамы, и с ними была графиня Мортон.

– Скорее спускайтесь вниз, ваше величество, – сказала графиня. – Случилось нечто ужасное – весь замок в опасности.

Торопливо сбегая по лестнице, они слышали крики, доносившиеся снаружи. Казалось, яростное пламя наступает со всех сторон, и отовсюду раздавалось потрескивание огня.

К женщинам присоединились граф и несколько его дворян.

– Пожар начался в конюшнях, – пояснил он. – Боюсь, они полностью сгорели. Но, думаю, замок нам удалось спасти. Вам нечего бояться, сударыни. Мы можем остаться здесь. Огонь усмирен.

Это была тяжелая ночь. Маргарита, хоть и вернулась в спальню, заснуть больше не смогла. Она долго стояла вместе со своими дамами у окна, глядя на тлеющие развалины конюшен, а узнав, что обе ее новые белые лошадки погибли при пожаре, принцесса бросилась на кровать и заплакала, как ребенок.

Милые, дорогие лошадки, она так их любила! Лошадки, что привезли ее в такую даль!

– У меня уже никогда не будет лошадей, которых бы я так любила, – горевала девушка.

Но утром пришло нежное послание от короля.

Он узнал о несчастье, постигшем его невесту, и был глубоко огорчен. Обещал приехать сегодня же, но, коль скоро Далкит оказался несчастливым для Маргариты местом и она здесь не будет чувствовать себя так удобно, как хотелось бы королю, он предлагал немедленно перебраться в расположенный неподалеку замок Ньюбэттл, где и пребывать до торжественного въезда в Эдинбург и настоящей свадьбы. «Это продлится всего несколько дней – и только чтобы я смог подобающим образом поухаживать за вами», – писал Яков.

Маргарита, услышав это сообщение, повеселела и вместе со свитой тотчас отправилась в Ньюбэттл.

Она уже совсем успокоилась, без всяких хлопот обосновалась в новом жилище и села играть в карты (принцесса обожала это занятие) у себя в покоях, когда доложили о прибытии гостя.

Маргарита поднялась и невольно вскрикнула от восторга – Яков куда больше походил на короля в черном бархатном камзоле с алыми вставками, отороченными белым мехом.

Принцесса вернула жениху поцелуй, и он, усевшись рядом, выразил сочувствие по поводу печальных событий прошлой ночи.

Маргарита рассказала о гибели своих белых лошадок и опять заплакала.

– Они были такие милые… – пробормотала она, – и я их очень любила…

– У моей Маргариты – нежное сердце, – отозвался король. – Но не надо плакать – мне больно видеть ваши слезы. У вас появятся другие лошадки, а мы возблагодарим Бога, что с нами не произошло никакой беды.

Принцесса смахнула слезы и сказала, что благодаря ему чувствует себя счастливой.

– Ну, – улыбнулся король, – вы еще ничего не знаете о счастье. Погодите, пока мы поженимся на глазах у моего народа. – Он хлопнул в ладоши. – Нельзя ли нам послушать музыку? Я думаю, дорогая, вы любите ее не меньше, чем я.

Заиграли менестрели, и король попросил Маргариту потанцевать для него с леди Суррей, как в Далките, и принцесса с радостью выполнила просьбу. Глядя на счастливое личико, которое всего минуту назад было таким печальным, король думал, что Маргарита, в конце концов, просто ребенок.

Будучи большим любителем музыки, Яков сам захотел что-нибудь сыграть и действительно мастерски исполнил на клавикордах небольшую пьесу. Маргарита захлопала в ладоши и объявила, что никогда не слышала столь прекрасной игры. Потом король взял лютню и сыграл для нее такую нежную мелодию, что девушка была совсем очарована.

– Я уверен, – заметил Яков, – что здесь найдутся и другие, кто мог бы усладить наш слух.

Маргарита знаком велела сэру Эдварду Стэнли сыграть на клавикордах и спеть.

– Чудесная английская баллада, – одобрил исполнение король и взглянул на одного из дворян, сопровождавших его в Ньюбэттл. – А теперь спойте дуэтом, – приказал он.

И они спели, причем голоса сливались в столь совершенной гармонии, что все присутствующие восторженно зааплодировали. Но хлопали они не только пению, а еще и тому, что дуэт оказался символом зарождающегося союза между двумя странами.