Чертовщина. Истории о сверхъествественном и потустороннем
Шрифт:
— Ну а как же иначе? — бодренько отозвался Пётр Андреевич. — Я ведь по местным меркам олихарх... — И внезапно спросил шофера: — Как ты, Вася?
— Хреново мне, Пётр Андреич, — глухо ответил тот. — Совсем хреново.
— Ты мне сегодня больше не нужен, — сказал директор. — Поезжай домой с Богом. Завтра подашь машину к восьми.
— Само собой, — ответил Вася как-то нечленораздельно. Словно у него рот был набит кашей. И как-то торопливо дал по газам.
Когда «Волга» укатила,
—Что с ним?
— В каком смысле... А! Вчера у его шурина был день рождения. Палёной водкой отравился.
Они поднялись на крыльцо и вошли в прихожую, большую, просторную, с лестницей на второй этаж.
— Женя! — гаркнул директор.
— Ты уже приехал, котик? — послышался голос из глубины дома.
— И не один! Ты можешь выйти?
— Сейчас.
— Она приболела, — пояснил Павел Андреевич. Как- то слишком легкомысленно.
Прихрамывая, в холле появилась женщина. Обычный ситцевый халатик. На ногах — тапочки на три размера больше.
Когда-то, похоже, она была миловидна и обаятельна. Теперь заматерела и расплылась. Лицо — с обвислыми щеками, как у бульдога.
— Евгения Сергеевна, моя жена, — представил директор. — А это Эдуард Валентинович, представитель «Сельхозтехники»...
— Очень приятно, — сказала она. — Вы уже ужинали?
— Он только с поезда, — ответил директор.
— Через десять минут ужин будет. Мальчики, мойте руки.
Директор немного задержался в прихожей. Открывая дверь в ванную комнату, Эдуард Валентинович услышал короткий разговор:
— Ты с ума сошёл! — сказала она.
— А что оставалось делать? Хочешь, чтоб он тоже «пропал»?
— Ох, Петя!..
«Что за хреновина здесь творится?» — подумал Эдуард Валентинович и повернул кран.
Он проснулся оттого, что очень хотел пить. Голова была тяжёлая и кружилась.
Морщась, принял горизонтальное положение и запустил руку в карман. Достал зажигалку. Огонёк, дрожа, осветил бетонные стены и металлическую дверь.
Рядом с матрацем, застланным, правда, чистой простынёй, стояла бутыль воды.
Если в водку подмешали какое-то снадобье вроде клофелина, то никто не мешает то же самое проделать с минералкой...
Он осмотрел пробку. Да нет, бутыль, кажется, не открывали. Свинтил пробку и приложился. Вода шипела на языке, пересохший рот с жадностью глотал...
Наконец, он оторвался от бутыли, крякнул и утёрся рукавом. Подошёл к двери, осмотрел.
М-да, такую из пушки только прошибить можно. И замок врезной, мощный. Теперь понятно, что случилось с Лёшкой. Хотя напрашивается вопрос: зачем? Такие на вид приличные люди...
Эдуард Валентинович пару раз для пробы бухнул кулаком в дверь.
Шуму
Повернулся к двери спиной и стал лупить ногами в металлическую поверхность.
Он успел выбиться из сил, когда услышал по другую сторону двери странный шорох. Словно кто-то прошёл мимо в меховой шубе, задев стену.
— Эй, кто там?
Снова тот же шорох. И нетерпеливое поскуливание.
Они что, собаку под дверь посадили? Да ещё, судя по всему, здоровенную...
— Пётр Андреевич! — закричал он. — Уберите пса! Выпустите меня! Давайте поговорим, как цивилизованные люди! Что вы хотите? Я согласен на всё, что в моих силах!..
Новые звуки. Странные. Так стучат когти у собаки, когда она бежит вниз по лестнице.
Цокот приближался. Всё ближе и ближе. То ли это та самая собака, что сидела под дверью, а потом куда-то отлучилась. То ли другая прибежала...
А потом случилось такое, что Эдуард Валентинович этого не забудет, даже если проживёт сто двадцать лет.
Хриплый, какой-то нечеловеческий голос прорычал:
— Что ты тут делаешь?
— А ты здесь не один! — ответил другой голос. Но не мужской, а как бы женский.
— Лиза, без глупостей! — предупредил «мужской» голос. — Лучше сама уйди!
— На него у меня не меньше прав, чем у тебя!
— Я здесь хозяин!
— Перед Луной мы все равны!
— А, так ты по-хорошему не хочешь? Ну, тогда держись!..
В полуобморочном состояний, привалившись плечом к стене, Эдуард Валентинович слушал шум собачьей свары.
Что-то упало и с грохотом разбилось.
Массивные тела бились о стены, щёлкали пасти...
Потом донёсся жалобный визг.
И наступила тишина.
Ноги уже не держали. Эдуард Валентинович сполз по стене на пол и уткнулся лицом в колени.
В этой позе он сидел долго.
Ключ с лязгом провернулся в замочной скважине. Открылась дверь.
На пороге стоял Пётр Андреевич. Яркий свет заливал прихожую, и широкая полоса падала в чулан, разделяя его на три неровные части.
— Как спалось, не спрашиваю, — сказал директор. — Но эта кладовка — самое безопасное место на всю округу... Выходите, не бойтесь.
Эдуард Валентинович вышел, щурясь от утреннего света.
— Пётр Андреевич, что у вас с лицом?
Директор коснулся свежих царапин, тянущихся от скулы до виска.
— Лиза, сука, совсем озверела... — Запнулся. — В данном случае «сука» — это не бранный эпитет, а определение сущности.
— Я понимаю.
— Прошу к столу. Завтрак готов.
— Спасибо, что-то не хочется. Мне бы на станцию...