Чертовски ангельски
Шрифт:
— Что нет? — расспрашивала я дальше, хотя меня довольно сильно тошнило. Я находила все это совсем не смешным.
— Нет. Нет. Нет! Она видит меня. Она может меня видеть. Я обречен. Навсегда обречен. Отец!
Я огляделась по сторонам. Неужели в комнате был кто-то еще? У ночного призрака был отец? Опять наступило долгое молчание. Хорошо. Если не говорил он, значит должна говорить я.
— Прежде всего я могу тебя слышать, — дрожа произнесла я.
— Только слышать? — коротко пискнул стеклянный голос. Звук полный надежды. — Не видеть?
— Нет. И вижу. Однако...
—
— Это скорее прозрачное мерцание, чем тело. Но я вижу тебя. В данный момент у тебя три головы. По правде говоря, я считаю, что это некрасиво. Кроме того тебе нужно чем-то прикрыться.
— Неет! Она меня видит! Отец! — ай-ай. Теперь он потерял голову, во всяком случае, я считала, что это было «он». Точнее я не могла и не хотела рассматривать. Но то, как существо вело себя, а именно, совершенно неподобающе, это определенно должен был быть «он».
Теперь он метнулся наверх к потолку, повернулся вокруг себя и, не сказав больше ни слова, вылетел через закрытое окно на улицу. Небо ненадолго замерцало голубоватым светом, и наступила тишина. Я почувствовала, что здесь больше никого не было.
— Добро пожаловать к сумасшедшим, Люси Маргенрот, — прошептала я, туго завернувшись в одеяло, зажмурилась и попыталась заснуть.
Глава 6. Падение из-за окна
На следующее утро моя больничная палата выглядела так, как и должна была выглядеть больничная палата. А именно, без голубых фигур, которые мерцают под потолком и висят на занавесках. Никакой стеклянной болтовни. Никаких криков призрака, зовущего отца.
Нет. В шесть часов утра здесь все мыли (меня и комнату), в семь принесли завтрак, в половину восьмого мои таблетки, а в восемь пришла моя мама, которая принесла мою пижаму кремового цвета с розовым медвежонком на рубашке и розовыми сердечками на штанах. Кремовый и розовый. От такого ни один человек не выздоравливает.
Я чувствовала себя скверно. Я почти не спала, потому что ждала, что синяя тень вернётся. Но она исчезла. Если это была галлюцинация из-за температуры, тогда у меня была чертовски высокая температура. Если же нет... нет, это все-таки был жар.
Тем не менее, я не могла унять это дурацкое внутреннее ожидание. Чего-то не хватало. Может быть, не обязательно причитающего привидения. Но все было не так, как раньше. Как будто я была немного опустошена. И не хватало всех частей.
И если я не ждала голубую фигуру, то тогда ждала Сеппо. Он тоже не пришел. Постепенно я начинала злиться на него. Он мог бы, наконец, преодолеть себя и навестить девочку в больнице. В конце концов, я почти что сломала себе шею.
После обеда вдруг в палате появились Сердан и Билли. Сердан восторженно уставился на толстую перевязку на плече и швы на моем затылке, но даже не пожелал мне быстрого выздоровления. Билли болтал только о всяком дерьме. Я хотела, чтобы вернулась моя мама, которая большую часть времени, вздыхая, бегала по комнате туда-сюда и вечно заводила одну и ту же шарманку (я уже могла бы повторять за ней).
— Люси, Люси, когда-нибудь ты будешь лежать внизу, в нашем подвале, если не научишься лучше следить за собой. В какой-то момент ты окажешься там. И я не вынесу этого.
И как всегда я сказала:
— Ну, по крайней мере, я буду лежать у вас, а не у Бирлапп. Бирлапп был самым большим конкурентом папы. Он жил в двух кварталах от нас и встречал своих клиентов (то есть членов семьи, а не мертвых) в развевающемся, фиолетовом плаще, потому что думал, что это создает позитивное, энергетическое поле. В зале, где у него стояли гробы, он зажигал вонючие ароматические палочки, а себя опрыскивал с ног до головы ароматом лаванды.
«Для улучшения сна во время траура.» Поэтому он также навязывал своим клиентам спрей с запахом лаванды. Пять евро восемьдесят пять центов за штуку. Папа говорил, что Бирлапп был шарлатаном.
Но мое возражение не могло утешить маму. Поэтому, ради нее, я позволила ей уговорить меня и надела ужасную пижаму с сердечками, а теперь Билли подшучивал над ней. Этого мне точно было не нужно.
Я была рада, когда оба быстро свалили. Бегать с ними по крышам было весело, окей. Во всем остальном пусть хоть провалятся под землю.
Рано стемнело, потому что погода была настоящим издевательством. Буря и дождь. Вода постоянно клокотала в водосточных трубах рядом с окном, а жалюзи не переставали громыхать.
Я еще не хотела спать, а решила подождать, не вернется ли фигура ночью. Известно, что призраки всегда появляются ночью, но постоянное бульканье и шум так меня утомили, что я не могла больше держать глаза открытыми.
Несколько часов спустя громкое дребезжание вырвало меня из моего хаотичного сна. Я села и в то же самое мгновение завыла. Моя рука... Я подождала, пока пульсирующая боль слегка не утихла, и я снова могла дышать. Что это было? Прозвучало так, как будто бы огромная птица врезалась в окно и сорвалась вниз.
С капельницей в руке, пошатываясь, я подошла к окну, открыла его и посмотрела вниз на плоскую крышу, возвышающуюся над входом в клинику. Тихий стон донесся сквозь тьму. Я моргнула, но не ошиблась, фигура вернулась. Он лежал, согнувшись пополам, на крыше и театрально хныкал.
— Окно теперь открыто! — приглушенно крикнула я вниз. При этом я чувствовала себя глупо, но, видимо, у него была проблема со стеклом. Я не понимала этого, потому что, если это был тот же призрак, что и вчера, то он мог пролетать сквозь стекла. А теперь он врезался в него. И выглядел он уже не так расплывчато. Нет, все в нем стало более четким и пластичным. Ему действительно срочно нужно было что-то надеть.
Испытывая отвращение, я поплелась обратно в кровать и стала ждать. Через несколько минут он пронесся через окно и опустился на стул для посетителей.
— Я вернулся, — прошептал он, гораздо громче и не так остеклёно, как вчера. — Что за дерьмо. О небеса. Оу.
Я взяла свою подушку и бросила ему на колени. Итак. Так было уже лучше. Моргая, я посмотрела на него. Его лицо постоянно менялось. Это было едва ли не хуже, чем вчера. И он выглядел так, как будто можно было просунуть руку сквозь него. Тем не менее, я могла лучше видеть его. Чем он только занимался? Эти постоянные изменения сбивали меня с толку.