Черты и силуэты прошлого - правительство и общественность в царствование Николая II глазами современника

Гурко Владимир Иосифович

Роль Витте в развитии русской промышленности общеизвестна. Влияние мер, принятых Витте в этом направлении, было потому особенно сильно, что они в общей совокупности составляли целую систему, направленную к той же цели, что и создало ту атмосферу, в которой русская промышленность получила возможность быстро и пышно расцвести. Однако была здесь теневая сторона, и притом весьма существенная, а именно, что некоторые из проводимых мер были искусственны и, следовательно, долго их применять не было возможности, а с их прекращением некоторые отрасли промышленности стали заметно слабеть. Это относится в особенности к металлургической промышленности, расцветшей главным образом благодаря казенным заказам преимущественно для надобностей как находящихся в эксплуатации, так и в особенности строящихся железных дорог. С прекращением этого строительства занятые для этой цели заводы стали испытывать огромные затруднения для сколько-нибудь полного использования их оборудования.

Математик по образованию, железнодорожник по профессии, Витте до перехода на государственную службу, как уже упомянуто, обладал весьма ограниченным

багажом познаний в области политической экономии и финансовой науки. В сущности, до этого перехода он был лишь знатоком железнодорожного хозяйства и одновременно крупным дельцом, отличавшимся выдающейся способностью практически смотреть на вещи и уметь извлекать из них непосредственную реальную пользу. Способность эта, в связи с умением легко и быстро разбираться в совершенно новых, ему дотоле неведомых вопросах, сделала из Витте блестящего министра финансов, но государственного деятеля в полном смысле этого слова из него все же не создала.

Целые области государственной жизни остались для Витте до конца его дней совершенно неизвестными и даже недоступными его пониманию. К тому же о России и русском народе он имел лишь смутное понятие, что особенно обнаружилось в бытность его в 1905 г. главой правительства. Практическая сметливость — вот что неизменно руководило Витте при разрешении им тех разнообразных вопросов, с которыми он сталкивался. Однако эта сметливость, помогая ему удачно, а иногда и блестяще разрешать вопросы дня, не давала ему того прозрения в будущее, без которого нет истинных творцов народного счастья и государственного величия. В соответствии с этим и программа экономической политики Витте была лишь программой деятельности данной минуты и отличалась той простотой концепции, которая ему вообще была свойственна. Сводилась она, в сущности, к одному накоплению наличных денежных средств в государственной казне и накоплению частных капиталов в стране. Сознавая, разумеется, что лучшим средством пополнения государственных средств является оживление хозяйственной жизни страны, к этому оживлению он и стремился, но единственный способ этого оживления он видел в развитии промышленности, и притом промышленности крупной, т. е. именно той, которая служит источником накопления частных капиталов.

Поклонник Фридриха Листа, об учении которого он написал даже небольшое исследование^[88], Витте разделял его взгляд, что сельское хозяйство представляет ограниченное поле применения людского труда, тогда как промышленность, не стесненная определенными физическими пределами, может развиваться безгранично и, следовательно, поглотить беспредельное количество труда. На сельское хозяйство в соответствии с этим Витте смотрел как на необходимую, но чисто служебную отрасль народного хозяйства. Земледелие, в представлении Витте (быть может, неясно им самим сознаваемом, но четко выступавшем в его мероприятиях), должно давать пропитание населению, но само по себе служить источником его благосостояния не может. Именно отсюда проистекало его отрицательное отношение ко всем мерам, направленным к подъему сельского хозяйства.

На первый взгляд, совершенно непонятно более чем равнодушное отношение Витте к происходившему в России в 90-х годах прошлого века неимоверному падению цен на сельскохозяйственные продукты, в особенности на зерно, вызвавшему жестокий сельскохозяйственный кризис. Наличность этого кризиса Витте попросту отрицал, не то иронически, не то патетически восклицая в представленной им всеподданнейшей записке: «странный кризис, когда цена на землю постоянно растет»^[89], но при этом не дал себе труда отметить, да, по-видимому, не давал себе труда и выяснить, соответствует ли доходность земли, определяя ее по учетному проценту^[90], ее рыночной стоимости. Отрицать, что в 90-х годах, т. е. именно в годы управления Витте Министерством финансов, у нас разразился сельскохозяйственный кризис, по меньшей мере странно. Когда на рожь цена в волжских и многих центральных губерниях упала до 12 коп. за пуд и даже в Москве, этом центре внутренней хлебной торговли, в смысле установления именно ею средней цены на зерно внутри России, немногим превышала 20 коп. за пуд, Витте ограничился заказом группе экономистов с А.И.Чупровым во главе статей под названием «Влияние хлебных цен и урожаев»^[91]. Сборник этот является ключом для уразумения политики Витте. Цель его издания состояла в парировании указаний прессы на бедственность падения цен на хлеб для всего земледельческого населения России, т. е. 80 % русского народа. На пространстве нескольких сотен страниц гг. экономисты в качестве непреложной истины, с помощью сложных цифровых выкладок, установили, что русский крестьянин является не производителем зерна, по крайней мере поступающего на рынок, а потребителем его, а посему для него дешевая цена на этот продукт его питания выгодна.

Приходили к этому выводу простым путем, а именно — с одной стороны, увеличением количества душевого потребления хлеба крестьянством, а с другой — уменьшением размера крестьянских урожаев и сокращением крестьянской посевной площади. При этом не были вовсе приняты во внимание земли, которые состояли в арендном или испольном пользовании земледельческого населения. Конечно, все эти построения не представляло никакого труда разрушить, но так как конечный вывод ученых исследователей сводился к тому, что высокие цены на хлеб выгодны только для рентных землевладельцев, то наша радикальная пресса не дала себе этого труда, но даже восхваляла появившееся исследование.

«Вредно для зубров — следовательно, превосходно для страны» — вот изумительный по простоте и прямолинейности вывод, который делала радикальная часть общества. Между тем достаточно было

принять во внимание, что из общего количества получавшегося в стране зерна более миллиарда пудов поступало на рынок и что этот миллиард — результат народного труда, чтобы убедиться, что не одни землевладельцы страдали от низких цен на хлеб, что от этого страдало все без исключения сельское население. Действительно, если даже признать, что все количество это доставляли владельческие экономии (что, разумеется, неверно), то и в таком случае значительную часть рыночной стоимости зерна (фактически в ту пору всю его стоимость) составляла оплата затраченного на обработку почвы и уборку урожая труда того же крестьянского населения. Отсюда следует, что чем цена на зерно была ниже, тем поневоле дешевле расценивался и оплачивался затрачиваемый на его получение народный труд. Впоследствии, когда цены на хлеб значительно поднялись, положение это вполне оправдалось: цена на сельские рабочие руки стала быстро возрастать.

Спрашивается, можно ли признать, что Витте с его умом и практическим смыслом не понимал этого простейшего и очевиднейшего факта. Думается, что это недопустимо. Но в таком случае как же объяснить его безразличие к падению цен на хлеб? Быть может, невозможностью принять какие-либо меры к их подъему? Но это не так. Влиять на мировые цены на хлеб он, разумеется, не мог. От цены зерна в Германии зависела в значительной степени вся вообще наша экспортная цена хлеба, которая, в свою очередь, определяла цену хлеба внутри страны, но принудить Германию понизить таможенные ставки на русский хлеб Витте не был в состоянии. Для этого необходимы были, по меньшей мере, уступки по нашим протекционным пошлинам на изделия германской промышленности, которые нашу промышленность лишили бы возможности с ней конкурировать, даже на нашем внутреннем рынке и, следовательно, фактически убили бы многие ее отрасли. Все это так, и тем не менее была возможность принять ряд других мер к поддержанию цены русского хлеба на заграничных рынках или, вернее, в русских портах; без этого хлеба Западная Европа обходиться в ту пору не могла. Так, ничто не препятствовало устроить сеть хлебных элеваторов, ввести варрантную систему на хранящееся в них зерно^[92], расширить кредитные операции под хлеб, обеспечить доброкачественность хлеба, экспортируемого за границу^[93], и т. д. Дешевая цена русского хлеба в значительной степени проистекала от необходимости у его производителя, вследствие отсутствия у него достаточных оборотных, да и вообще всяких средств, немедленно реализиро-вать весь урожай тотчас после его уборки по любой существующей на рынке цене. Этим, конечно, пользовались скупщики зерна и заграничные экспортеры. Ежегодно к осени, т. е. ко времени умолота, цена на хлеб при сколько — нибудь сносном урожае стремительно падала, с тем чтобы несколько подняться к весне. Перечисленные меры могли бы оказать этому мощное противодействие. Не додуматься до них Витте, разумеется, не мог, тем более что ему об этом твердили с разных сторон. И тем не менее Витте эти меры если и осуществлял, то в столь ничтожных размерах, что влияния они никакого иметь не могли. Последнее давало ему лишь возможность утверждать, что меры эти он принимает, но расширить их, что требует затраты значительных средств, он не может, так как опыт указал, что они результата не дают.

Но где же причина столь непонятного упорства Витте в этом вопросе? Причина, несомненно, была, а состояла она в том, что Витте, задавшийся целью во что бы то ни стало насадить фабрично-заводскую промышленность в России, признавал необходимым обеспечить эту промышленность дешевыми рабочими руками. В этом, в сущности, при отсутствии богатого и емкого внутреннего рынка, заключался главный шанс русской промышленности в ее борьбе с промышленностью западноевропейской. Технически безмерно хуже оборудованная, нежели промышленность Запада, имея в своем распоряжении рабочих недостаточно развитых, лишь недавно привлеченных к фабрично-заводскому труду, а следовательно, не успевших приобрести необходимые навыки для достижения сколько-нибудь высокой производительности в работе, русская промышленность могла окрепнуть лишь при возможности пользоваться исключительно дешевой рабочей силой. Но расценка рабочего труда на той ступени экономического развития, на которой находилась Россия, зависела почти исключительно от стоимости основных продуктов питания. Мало того, безвыгодность земледельческого промысла обеспечивала постоянный приток сельских рабочих на фабрики и заводы. Впрочем, в этом случае, как во многих других, Витте действовал под влиянием весьма ценимого им Д.И.Менде-леева. Соображения Менделеева по вопросу о значении дешевых жизненных припасов для процветания промышленности были им впоследствии изложены в известном его труде «К познанию России»^[94]. Таким образом, удержание на низком уровне хлебных цен вполне отвечало замыслам Витте. А замыслы эти были грандиозные; в своих воспоминаниях он продолжает утверждать, что пройдет немного лет, как Россия превратится в первую по промышленности страну мира.

Вот где, думается, надо искать разгадку отношения Витте к земледелию, а тем более к рентному сельскому хозяйству. Не будучи само по себе, ни при каких условиях, источником накопления свободных капиталов, сельское хозяйство в случае своего процветания, т. е. при поглощении большего количества труда и высокой оплате этого труда, могло явиться серьезным тормозом для развития нашей фабрично-заводской промышленности.

Наконец, не следует забывать, что Витте был в высшей степени государственником, т. е. человеком, стремившимся не столько к насаждению довольствия и счастья среди граждан страны, сколько к обеспечению величия и силы государства как целого. В соответствии с этим на отдельные слои населения он смотрел преимущественно как на строительный материал государственной мощи^[95].