Червячная передача

Cyberdawn

Причину, основанную на бредовой «прецедентной» системе права, я понимал, но тот факт, что гражданские личности части сверхов той же бойни, да и бандитов поменьше — никто не трогал, несколько возмутил. А возбухнувшему пару раз, задолго до текущей ситуации, Оружейнику дали по мозгам — мол, не трожь.

Соответственно, в Оружейных мозгах, особенно после аварии костюма и оборудования, «я знаю, что это вы!», надуто сообщил он мимоходом, сложилась такая схема. За Психосому, живого, обещал полтинник миллионов. И вот, необоримый «борец со злодеями» решил поправить своё техническое положение и «бороться со злодеями».

То, что часть «гражданских» личин других членов бойни он знал, но ничего не сделал («мне хватит», алчно буркнул он). Это в его мозгах противоречий не вызывало. Ну да и чёрт с ним, «гениально» подкараулил иллюзиониста и вырубил его, после чего в «свернутом пространстве» (чисто тессерактная заморочка, с некоторым сожалением отметил я, сканируя «карман» собеседника) доставил ко мне. «Ай, маладца!», подумал я и озвучил мысль вслух.

На прямой вопрос о «суках», парень мычал, но в итоге выдал «служебная информация, да и просто видел пару раз». Полиграф показал, что не врет (хотя, с учетом обвеса, были варианты, но маловероятные), так что тиранить парня я не стал, а открыл при помощи наручного компа анонимный счет в швейцарской банке и сообщил его Оружейнику. Взамен сверх выложил на причал связанного, с залепленной пастью и глазами Психосому, явно вырубленного хорошим таким ударом в голову, но живого. После чего охотник за головами инкогнито деловито улетел на магнитной тяге.

А у меня нарисовалась дилемма. Этическая, моральная, социальная и даже политическая. Итак, сейчас на пирсе лежит Рафаэль Талл, как любезно просветил меня Оружейник. Один из основателей «бойни», кстати, использовавший в покушении свой «неописанный» потенциал.

Он создавал этакие многомерные полые конструкты, обычно в виде всяких монстров, в которых пребывали люди (а, по слухам, и сверхи), которых он в этом виде натравливал на знакомых и близких. То есть, сильный сверх бьет по какому-то там жуткому тентаклевому монстру, тот рассыпается на осколки, которые, если человека внутри не прикончила атака — режут молекулярной толщины краями. И перед атакующим знакомый, друг, а то и вообще близкий родственник. Подобные гадкие игрища были очень «в стиле» бойни, судя по описанию. Кстати, то что я не стал уничтожать кокон Мэри, если и не спасло ей жизнь (вытащил бы биологом, факт), то избавило от травм точно.

А воспоминания Мэри объясняли, почему заключенные в тонкий кокон «монстра» люди вообще нападали — им виделся, слышался и ощущался кошмар с умирающими людьми и атакующими чудищами.

Но это лирика, а вот суть дилеммы в том, что я точно знаю наперед, сегодня Рафаэль умрет. Но вот «оформление» этой смерти — вопрос неоднозначный. С точки зрения безопасности близких и островитян — нужно затевать жуткую, многочасовую смерть с пытками, или еще что, пострашнее. Чтобы зложелатели страдали полиурией только от мысли делать нам гадости. Неприятно, довольно противно, но оправдано по ряду причин, так что сделаю, и уже знаю как, чтобы не пачкать руки и не наносить своей психике необратимых повреждений. И так страшновато стало, когда я поставил себя на место гада, но заслужил.

Далее, есть вопрос юрисдикции и законности действий. Ну, положим, «в целом», кашлял я на реверансы, однако, Питкэрн — всё-таки государство. И это я признаю, как и хочу, чтобы жители это ощущали. Вообще, быть гражданами Мира — правильнее, но сейчас Мира как объединения нет, есть куча стран, так что вариантов, кроме «своей страны, с бананами и таитянками» нет.

Этот Талл напал не только на мою супругу, но и на члена Совета, гражданку Питкэрна, как и Лил. Соответственно, по ряду причин, не столько внешнеполитического, сколько внутриполитического толка, этого типа надо судить. Но, сначала, обезопасить и поговорить с Советом, решил я.

Изолировал корону, сделал слепок разума, да и потащил Психосому как есть — Оружейник, со свойственной технарям педантичностью, вязал типа с «запасом». А потащил я истощенного типа в Ратушу, где Совет, как и мой братец (судя по всему, скоро сменяющий одного из советников, патриарха Джона Эванса, по старости). Советники изволили завтракать, но на активированный купол и копошение отреагировали. Так что моё появление и бросок тела в уголок ратуши встретили семь вопросительных взглядов и один невнятный звук от МакКоя, в стиле «докладывай».

Я подумал, покопался в карманах и доложил на стол, к прочей снеди, пару завалявшихся швейцарских шоколадин.

— Смешно, — фыркнул Холмс, да и прочие советники заулыбались. — Но всё же, Вирему, рассказывай.

— Доброе утро, уважаемый Совет Питкэрна, — начал я, но под взглядами, тяжестью сходными с залпами осадной артиллерии, решил не выделываться. — Вот этот — потыкал я пальцем в тело, — Рафаэль Талл, известный как Психосома, исполнитель покушения на Лилию и наславший на уважаемую мисс Дуглас кошмары парачеловек.

На последнее Мэри довольно ловко и инстинктивно перехватила столовый нож, уставившись на типа с намерениями, не способствующими его длительной жизни. Впрочем, через пару секунд дама подчеркнуто аккуратно положила прибор на стол. А я понял как дама в возрасте, учительница, смогла нанести Лил столь профессиональный и гарантированно летальный удар. И, кстати, зря детишек не учит, может и пригодиться, отметил я.

— Хм, а что ты хочешь? — задумчиво спросил Холмс, как и Совет, недобро поглядывая на начавшего подергиваться типа.

— Ну убью его я в любом случае, — отрезал я, что воплей о «защите прав» не вызвало, лишь поджатые губы и кивки. — Но вопрос в том, что он совершил преступление против граждан Питкэрна. А я вот, — несколько озадаченно констатировал я. — даже не знаю, а у нас законы-то есть? Не государствообразующие, а там свод наказаний, запретов.

Ответом мне было ошарашенное переглядывание советников — с мордами лиц, на которых было всё написано. Однако, залпом усосавший кофий с ромом МакКой с превосходством нас оглядел, задрал нос и выдал:

— Сосунки! Есть у меня свод законов! — с этими словами старик поднялся и бодро потопал в сторону полицейского участка, что было прекрасно видно из окна.

— А я и не знал, — протянул Холмс, на что все покивали.

— Но у нас аж три суда было, — вспомнил я историю Питкэрна. — И даже одно изгнание и одна казнь.

— Даже при мне, хотя я мелким был, да и Джон с Джеймсом помнят, — ответил он.

— А чёрт знает, как Коуэлл судил, — выдал Тилл, под кивки Эванса. — Осудил, да, какие-то речи говорил… не помню толком.