Честь чародея
Шрифт:
— Как та, из буфета?
— Не думаю… Это Сисселоур — она выглядит намного моложе, чем тогда, когда я ее знала, но я не уверена. Мне кажется, ее взяли с главного Дерева и просто принесли сюда. Так уже делали.
— Кто?
— Я.
— Но эта голова живая, я видел, как дрогнули веки, — сказал Люк. Ферн почувствовала, как он вздрогнул.
— Да, она живая, — подтвердила Ферн.
Ей уже доводилось видеть, как у плода открываются глаза и все лицо оживает. Но ни у одной из голов она не видела такого выражения лица. Глаза открылись, полностью обнажив зрачок,
— Наконец–то! — сказала она.
_Наконец-_то?_ Ферн была озадачена. Головы в чистилище обычно не бывали такими радостными и довольными.
— Не светите нам в глаза, — безапелляционно заявила голова. — Дайте нам рассмотреть вас.
Люк сместил фонарик немного влево. Ферн чувствовала, как он напрягся.
— Ты не спрячешься в тени, Ферн Кэйпел, — сказала голова. — Разве мы не владели твоей душой и телом? Разве мы не похитили твой дух?
— Моргас не смогла удержать его, — возразила Ферн. — И почему ты говоришь о себе «мы»? Не знала, что ты так тесно связываешь себя с сестрой.
— С сестрой? — Голова презрительно фыркнула.
— А разве ты не Морган?
— Морган! Не оскорбляй нас! Моя родная плоть превратилась в бесхарактерную тряпку, клянчащую одобрения мира и любви мужчин. Она прозябает в горечи на Вечном Древе. Она просила прощения, но не у нас. В этом ее ошибка. Но мы не стали ждать, пока она сгниет там, у нас есть дела поважнее.
— Тогда кто ты? — Впрочем, она и сама уже знала ответ.
— Мы — Моргас.
— Но как?
— Мы едины с Древом. Наши кровь и соки, корни и мускулы слиты воедино. Нас оторвали от материнского Древа с самыми древними ритуалами и таинствами и перенесли в этот мир. Этот плод — символ нашего союза. За ним последуют другие — нас будет очень много. С нами сила Вечного Древа, и с ее помощью мы покорим Британию. Наши корни глубоко зароются в эту землю, а наши ветви закроют небо. Уже сейчас есть те, кто испил нашего сока и теперь исполняет любую нашу прихоть. Вот один, например, он богат и могуществен, считал себя честным человеком, но мы полностью завладели его разумом. Он приносит нам деньги, которые в этом мире открывают любые двери. Мы долго смотрели в волшебный кристалл и многое узнали о современной жизни: здесь больше не в ходу такие химеры, как помощь, доблесть, честь. Теперь деньги являются для людей единственным кредо и их Святым Граалем. Боги удалились отсюда, их место заняли мелкие людишки с большими банковским счетами. Ваши правители уже не великие воины или выдающиеся умы — они просто актеры, позирующие перед толпой. Раньше они не продали бы свою честь за золото, а теперь все готовы продать ее за кусок пластика или мятую бумажку. Мы купим себе доступ в этот тесный круг избранных и одурманим их нашими зельями. Вот тогда Логрез станет нашим навеки! Мы многое узнали, Фернанда, и в конце концов обошлись без тебя.
— Я Моркадис, разве ты забыла? Ты сама нарекла меня, и это имя у меня не забрать.
— Мы ничего не забываем. И прежде всего мы познаем вкус мести. Ты, конечно, можешь прокрасться сюда, пока наша телесная сущность отсутствует, но тебе не удастся надолго
— А я и не прячусь, — возразила Ферн. — Разве она не видит вашими глазами, а вы — ее?
— Пока нет. Мы еще не привыкли к этому плоду и не знаем точно, что породило наше колдовство. Вот когда мы встретимся, мы станем единым целым, и все станет ясно.
Ферн вдруг ощутила странный необъяснимый импульс, как будто все ее чувства и инстинкты разом возопили об одном и том же,
— Тогда я отвезу вас к ней, — сказала она. — Люк, дайте мне нож.
— Это безумие какое–то, — отозвался он. — Голова без тела висит на ветке и разглагольствует о мировом господстве.
— Все наделенные Даром — сумасшедшие, — сказала Ферн. — Я же говорила вам.
— А вы?
— И я — раз иду туда. — Она взяла нож и решительно шагнула к Дереву.
— Ты не можешь тронуть нас, — сказала голова. — Нас охраняют. — На лице отразилось такое злорадство, что Люк невольно попятился, тревожно светя фонариком в разные стороны. Возможно, это было игрой теней, но ему показалось, что слева от них, где крона была особенно густой, по листве пробежала дрожь. Он крепче сжал в руке вертел.
— Здесь нет заклинаний, — сказала Ферн и потянулась к ветке. В этот момент она поняла, что здесь что–то не так. Уж этот–то фрукт наверняка защищен пуще всего остального. Она озадаченно обернулась. Ей показалось, что темнота вдруг вздыбилась и метнулась к ней. Она еще услышала ликующий вопль головы, а потом ударилась о землю затылком и потеряла сознание.
В подвальчике в Сохо все ждали. Теперь, когда круг был закрыт, комната обрела свои обычные очертания. Рэгтинбоун зажег новые свечи, а Муунспиттл включил электрический свет. Гэйнор заинтересовалась картинками на стенах, но, разглядев их поближе, пожалела об этом — лучше бы ей их не видеть. Уилл откупорил какую–то склянку, понюхал и радостно заключил, что это было виски.
— Можно мы это выпьем? — спросил он. — Завтра я принесу вам другую бутылку.
Муунспиттл, прищурясь, поглядел на него.
— Завтра нас может уже и не быть, — сказал он. — Скажите спасибо ведьме.
— Тогда тем более надо выпить сейчас, — решительно заявил Уилл.
Они разлили виски по старым растрескавшимся чашкам и выпили. Все попеременно садились, вставали, мерили шагами комнату. Почти не разговаривали. Моугвит все так же обшаривал углы. Его шерсть стояла дыбом, словно он получил изрядный заряд электричества.
— Если бы у тебя были мозги, ты бы давно смылся отсюда, — сказал Уилл.
— Он останется со мной, — возмущенно сказал Муунспиттл. — Он же мой питомец.
— Именно поэтому у него и нет мозгов, — тихо заметил Рэггинбоун.
Чуть погодя Гэйнор робко поинтересовалась:
— А нам не нужно какое–нибудь оружие?
— Это против Моргас–то? — Рэггинбоун пожал плечами.
— У меня есть нож, — сказал Уилл, вытаскивая из внутреннего кармана нож, напоминавший охотничий, но у этого и лезвие, и рукоять были черными. Когда он махнул им, Гэйнор показалось, что она слышит легкий свист, с которым он рассекал молекулы воздуха.