Честь дома каретниковых

Глебова Ирина Николаевна

Анастасии в Вольске не было: как и обещала, она уехала в Астрахань на верфи, где строились два новых каретниковских парохода. А Викентия Павловича ожидал Митя Торопов. Несколько дней назад Устин Петрович, как и обещал, отыскал племянника в Саратове. Так и состоялась вторая встреча следователя и молодого человека.

— Хотите, Митя, вновь увидеть Анастасию Ивановну?

— Конечно! Она отыскалась?

— Да, и очень скоро вы с ней встретитесь. Но для этого мне будет нужна ваша помощь.

— Господи! Какая угодно!

— Вот

именно. Чтоб вы ничему не удивлялись, все делали, как я скажу, даже если не стану пока что объяснять — зачем…

Такая таинственность Митю встревожила. Он заволновался:

— С Настей все в порядке? Этот… человек… он ей ничего плохого не сделал?

Петрусенко грустно улыбнулся.

— Хороший вопрос! На него невозможно ответить ни «да», ни «нет». Но все же не переживайте за Настю, она девушка сильная.

— Мне, Викентий Павлович, все равно, что с ней было. Я знаю, что душою она не изменится. Я уже решил: лишь бы она вновь оказалась здесь, рядом, а я уж от нее не отступлюсь, все сделаю, чтоб полюбила меня! Я чувствую, это возможно!

— Правильно, Митя, не отступайтесь. Faber est suae guisgue fortunae. Каждый — сам кузнец своей судьбы… Скоро Настя будет здесь.

— Что я должен делать?

— Возвращайтесь в Вольск и будьте там неотступно. Ждите меня. С господином Рябцовым я договорюсь, он вас от дела пока освободит. Ваша помощь может понадобиться неожиданно…

В каюте парохода «Садко» Петрусенко обдумывал последние детали своего плана. Митя сыграет свою роль, но о Насте он все равно говорить парню пока не станет. Когда все будет позади, пусть она сама откроется ему.

* * *

Дом Каретниковых, высоко стоящий на холме, был виден прекрасно. Богатый, красивый. За его кованой оградой угадывалась большая усадьба — много построек, сад… Костя не удержался, остановился на подходе, любуясь. Сердце его билось сильно и неровно — от волнения и ликования одновременно.

В распахнутые ворота выехала карета. «Уж не Настя ли?» — не успел испугаться Костя, но в окошко мелькнуло лицо пожилой женщины. Он всего лишь раз видел мать, Марию Петровну, но узнал ее. И вновь порадовался: «Удача! Все мне благоприятствует!»

Слуга еще закрывал ворота, когда молодой человек, слегка отодвинув его плечом, молча прошел мимо и по аллее вышел к парадному входу. На крыльце стоял еще один слуга — высокий худой старик. Его Костя тоже помнил по тому своему единственному визиту в дом Каретниковых. Тогда Иван Афанасьевич крикнул: «Степан, гони мерзавца в шею, чтоб духу его не было!»

У Кости дернулась верхняя губа — от давней обиды и стыда. Но еще и от презрительной мысли: «Где теперь твой хозяин, смерд? Отныне меня слушать будешь!»

Степан этот стоял у самой закрытой двери, словно охранял ее, и смотрел на поднимающегося по ступеням Костю спокойно, без всякого выражения. Но было в его глазах что-то затаенное, было — Костя уловил. «Помнит меня,

смеется», — кровь прилила к лицу. И еще выше вскинул подбородок. Ступив на последнюю ступень, спросил небрежно:

— Барышня Анастасия Ивановна дома?

Этот вопрос он приготовил заранее. И хотя верил, что все понял правильно, спросить нужно было. А вдруг?.. И ответа ждал напряженно. У Степана поползли вверх брови, во взгляде появилось недоумение.

— Барышня? Да уж не вы ль увезли ее из родного дома год тому? Тайно сманили девицу! С тех пор никто и не видал ее. А теперь вот спрашивают!..

Голос старого слуги все набирал силу, но для Кости он звучал, словно музыка. Кулаки его разжались, и только теперь он почувствовал, как сильно сжимал их: ногти впились в ладонь. Шагнув прямо на Степана, он сказал жестко:

— Тихо, ты!.. Молодой хозяин в доме?

Степан отступил, голова его дернулась, после долгой паузы все же ответил:

— Андрей Иванович дома. Как доложить?

— Обойдусь без доклада.

И отстранив ладонью уже растерянного и уступчивого слугу, Константин шагнул в прихожую.

Дом казался пустым. Костя сам прошел еще одну комнату и из маленького коридора повернул в гостиную. Именно там состоялся его памятный бурный разговор с Каретниковыми. Теперь же, раздвинув портьеру, он сразу увидел в другом конце комнаты у окна, фигуру. Человек сидел к нему спиной, поставив локоть на подоконник, подперев ладонью щеку. Такой девичий жест! На приподнятые плечи наброшен пиджак, голова чуть склонена, волосы светлые, густые, подстрижены в кружок…

Голос подвел Костю, когда он первый раз позвал:

— Настя!

Хриплый шепот не долетел до сидящего. И тогда Костя громко, даже несколько театрально повторил:

— Настенька! Дорогая!

Человек у окна обернулся, распрямляясь и поднимаясь на ноги. Еще не понимая, в чем дело, но уже покрываясь липким потом, Костя смотрел на высокого белокурого парня с бледным и злым лицом. И в тот же миг он увидел, как из боковой двери шагнул еще один человек — невысокий, крепко сбитый, со щеточкой русых усов над насмешливыми губами и с такими же насмешливыми и проницательными глазами. Сзади послышался шум. Костя затравленно оглянулся. Отодвинув портьеру, в проеме той двери, через которую он вошел, в комнату прошли двое полицейских, сам полицмейстер, а за ними маячили Степан и другие слуги.

— Ну здравствуйте, господин Журин, — сказал невысокий штатский. — Добро пожаловать в дом своих жертв.

Следователь Петрусенко тоже был не чужд театральных эффектов.

Эпилог

В маленьком особняке на Епархиальной улице ждали завершения каретниковской истории так, как, может быть, нигде более. Дав мужу отдохнуть лишь в день приезда и до утра, Людмила уже за завтраком всех поторапливала, весело и нетерпеливо поглядывая на Викентия.