Чётки
Шрифт:
В такие моменты я всегда отворачиваюсь, стараясь спрятать свои глаза. Ну не умею я смотреть такие фильмы, как «Отелло», «Гамлет», словом, классику. И ничего поделать с собой не могу.
Я замираю словно статуя, а слезы сами текут, по щекам, не останавливаясь.
И только кожей всего тела ощущаю нашу общую близость и боль за совместно прожитую жизнь. И, жалея её, каюсь. Каюсь, поражаясь качеству, которым Природа наделила исключительно женщину – её все простительной мудрости и любви, благодаря которым жива и пока ещё вертится наша маленькая планета…
Западный цикл
Бусинка
Прожив более 60-ти лет в Союзе, Мария Иосифовна ждала этого часа и наконец-таки, вырвалась из ужасного советского ада. Поселившись в Калифорнии, в силиконовой долине, она наслаждалась райским климатом и настоящей свободой. Только очутившись здесь, она впервые почувствовала себя человеком и по-настоящему ощутила на себе заботу государства. Того самого, которым её вечно пугали, которому она не отдала ни одного своего трудового дня. Все её прошлое, словно кошмарный сон или наваждение, осталось где-то далеко позади, и вспоминать о нем больше не хотелось.
Единственной ниточкой, связывающей её с бывшей родиной, оставалась семья: сын Иосиф, его жена – простая и кроткая русская женщина – Людмила и двое любимых внука – Рафик и Миша.
Старшая внучка – Татьяна, выйдя замуж и переехав на Украину, раньше остальных сумела вовремя сориентироваться и переправиться за океан. Обосновавшись с семьёй в Сан-Франциско, они с мужем постепенно открыли своё зубоврачебное дело.
Остальные члены семьи с волнением следили за Таниной судьбой, пока та прочно не встала на ноги. Вскоре от неё пришёл вызов.
Баба-Маня оказалась «первой ласточкой», рискнувшей вылететь из насиженного гнезда и теперь ничуть об этом не жалела. Жалость просыпалась только к тем, кто остался там, непонятно чего выжидая и вечно трясясь от страха перед родным государством. Как и всякая еврейская бабушка, она всем сердцем была накрепко привязана к своим внукам, которых вырастила буквально с пелёнок.
Периодически они созванивались по телефону.
Один из последних состоялся незадолго до того, как семья, наконец, приняла решение – ехать.
– Ба-аб, – страшно волнуясь и переживая, произнёс в трубку Рафик, – как ты там? Тебе не плохо?
На что последовал мгновенный ответ, вполне в духе бабы-Мани:
– Что-о?! «Мне – плохо?» Это вам, там плохо, а мне тут очень даже хорошо!
Бусинка шестьдесят восьмая – Алаверды по-белорусски
Первая лыжная прогулка. Минск, 1982 г. Фото из архива автора.
В незапамятные советские времена, довелось мне работать барменом в «Интуристе». Чего греха таить: молодость, интересные знакомства, шальные деньги, активная ночная жизнь. Однако, в отличие от своих «собратьев» по «барной стойке», я не копил денег, не строил дач, не приобретал машин.
Я увлекался исключительно коллекционированием друзей и подруг, в обществе которых мне было уютно и интересно проводить время. Работа была сезонная: весну, лето и первую часть осени я работал, а с конца октября до середины апреля у меня был отпуск. Так что, «всё, что было нажито честным трудом» за летний сезон, регулярно и добросовестно «спускалось» во время бесчисленных гастролей по Союзу, которые я всякий раз намечал для себя, как только подходила пора отпусков. Адресов накапливалось такое количество, что я без труда и на выбор мог составить для себя географию нового путешествия.
Так, в очередной раз, мне предстояло турне по Белоруссии.
«Край партизан» – как любит поговаривать мой минский друг, вкладывая в это понятие особый смысл («как от внешних врагов, так и от внутренней власти»). И я очень скоро влюблюсь «по уши» в жителей этой удивительной республики, побывав во многих городах и пообщавшись с самыми разными людьми.
Помимо упомянутого мною друга, мне предстояла также встреча с товарищами, побывавшими в своё время в Бухаре и отметившими своим посещением бар, в котором я работал.
Видимо, чувствуя себя неловко за проявленное к ним щедрое восточное гостеприимство, они сочли своим долгом отблагодарить меня, пригласив к себе в гости.
Из всего калейдоскопа бесчисленных пёстрых событий, я постепенно вспомнил и восстановил в подробностях тот день, как и когда, произошло наше знакомство. Помню, что сначала, сидя в «моём» баре, мы выпили бутылочку сухого белого вина. Затем, я послал гонца-мальчишку на базар за жареной уткой и горячими лепёшками. Запивать утку вином, знаете ли, некрасиво (в Бухаре могут за это и зарэзать), а потому на свет была извлечена бутылка холодненькой запотевшей «Столичной». А вечером мы поехали «на шашлыки», из настоящей баранины. С маринованным лучком на закуску и горячей самсой из тандыра…
– Мы тоже приготовили тебе сюрприз, – загадочно произнесла моя знакомая на том конце провода, едва я очутился в Минске – ты только адрес запиши.
Не знаю, как сейчас, но в начале 80-х годов прошлого века город Минск был вытянут на карте во всю длину, уподобившись озеру Байкал. Улица Правды находилась почти в самом конце этого странного «аппендицита». По бокам от неё расположились высокие и безликие многоэтажки. Словом, обычный «спальный район», застроенный многочисленными домами-коробками, лишёнными своего лица и архитектурной индивидуальности. Наверное, я неисправимый «сталинист»: ну, нравятся мне старые дома, построенные в сороковые-пятидесятые, с высокими потолками, (или – перестроенные) с камином, оставшимся с дореволюционных времён и со всякими лепными розетками и украшениями.
Поднявшись на лифте на требуемый этаж и подойдя к заветной двери, я с волнением нажал на кнопку звонка. И вскоре услышал характерный шорох, после чего, ключ дважды провернулся в замочной скважине и дверь, наконец, распахнулась. На пороге стояла Оля, широко улыбаясь и с нескрываемым любопытством разглядывая меня. Я вручил ей свой скромный свёрток и вошёл в прихожую. Где-то из глубины квартиры, послышались голоса, и через минуту меня облепила многочисленная толпа совершенно незнакомых мне людей.