Четверная интервенция
Шрифт:
– Почему всего двое были отправлены? А что, если бы что-то случилось?
– Если узнают о нашем маленьком секрете, не поможет даже вся мощь Сети. А от случайных опасностей даже два рыцаря защитят в самом лучшем виде.
– Все равно я тебя под трибунал...
– Не надо его под трибунал. Он был такой вежливый, и за цветочками меня пустил.
– смело вмешалась Мириам.
– Ваше пожелание учтем, леди. Но насчет вас тоже надо кое-что решить. Пора вам поговорить с главным.
– С одним из Настоятелей?
– Наши Настоятели - очень уважаемые и влиятельные трансцендентные, но такое решение даже им им не по рангу. С тобой будет говорить
– Это плохо, да? Я зря начала выделываться? Скажите честно, мне хана?
– Не переживайте, леди. Все будет хорошо.
– Точно?
– Как может быть иначе? Вот ведь глупая. Пресвятая же с нами. Пусть и не духовно, но хоть зато физически. Все непременно будет хорошо.
Наблюдатель пробрался мимо зарослей одичавших роз и зашел в заброшенную церковь. Стайка игравших в ней ребятишек лет семи, расцвеченная битыми церковными витражами, уставилась на него удивленными глазками. Наблюдатель испытывал неприязнь к убийству детей, пусть даже она и происходила лишь в компьютерной симуляции. Но самым простым способом выбраться из цифрового морока было тотальное уничтожение цивилизации землян, так не все ли равно, с чего начать? Точнее, проще всего было бы погибнуть или изготовить особый символ из платины и впустить техномагов из Сферы на планету через портал, но эта игра уже давно Наблюдателю надоела, и поэтому он принялся в симуляции извращаться, как только мог.
Проще всего было добиться новой цели, дорвавшись до ядерного оружия одной из сторон. Но это тоже быстро приелось. Он не раз устраивался на работу в секретные лаборатории, производящие для своей страны смертельные болезни, словно любящая бабушка пирожки для своих внуков, но и выпускать вирусы на волю также приелось. Запертый в высокотехнологичной капсуле со сломавшимся временным триггером, обладающий вечной молодостью, Наблюдатель не находил большей радости и лучшего развлечения, чем миллиарды лет подряд уничтожать симуляции Земли все более извращенными и жестокими способами. Также Наблюдатель влез в программу, совершенствуя ее и делая как можно более реалистичной. Программы, измененные этим садистом, давно обрели почти полноценный интеллект и чувствовали настоящие страх и боль. Но базовую цель "игры" Наблюдатель пока что изменить не смог.
Старая церковь по повелению игрока заполнилась кровожадными фантомами летучих мышей с острыми, вполне реальными, клыками, а свет погас. Послышались полные ужаса детские крики. В душе Наблюдателя что-то дрогнуло, и он обрушил храм на головы детей, не дожидаясь конца медленной расправы.
"Симуляция прервана", Наблюдатель ? 76.
– Что за ерунда?
– спросил Наблюдатель, выбираясь из симуляционной кабинки.
– я ведь только начал.
– Мы прибыли.
– Куда прибыли?
– На Землю.
– А. Симуляция внутри симуляции. Умно. Я почти поверил, что это и правда может когда-нибудь закончиться. Умно, умно.
– пробормотал молодой мужчина и причесал каштановые волосы.
– Это не симуляция. 1299 миллионов лет назад вам было сообщено, что мы выдвигаемся на место возможной точки формирования планеты Земля.
– Прости, и как я мог забыть. Когда мой выход? Мне прямо не терпится. Наверное, я заготовил для себя много лет назад что-то новенькое, и забыл об этом. Надеюсь, это было уже после того, как я научил людишек мучиться как следует.
"Человечество полностью заслужило свои мучения. Но меня-то за что?" - подумал Эйвон Нихоре сквозь сон, когда над его многоквартирным домом пролетел очередной реактивный засранец. С городского аэропорта, превращенного в военную авиабазу, на фронт регулярно отправлялись самолеты, а иногда и целые звенья, нарушающие царящую вокруг мертвую тишину. Все топливо, все силы и почти вся оставшаяся еда утекали в бездонную пасть Третьей Мировой войны. Машина Эйвона, тойота Камри, уже семь лет гнила в гараже, как и множество иных авто, до которых не дотянулась длинная рука армии.
Одна из трех комнат Эйвона была завалена мешками с зерном - предприимчивый парень накупил в начале военного конфликта именно тот злак, что портится от времени хуже всего, и от голода, в отличие от многих соседей, не мучился. Соседей парню жалко не было, к тому же, узнав о том, что рядом такие богатейшие запасы, его либо ограбили бы, либо сдали в Бюро Экспроприации. Зерно было куплено, когда деньги еще чего-то стоили, также, как была приобретена и бессрочная справка об ментальной инвалидности. Несмотря на экономический коллапс, потери в живой силе были довольно низки, и психов в армию по-прежнему не брали, что Эйвона сильно радовало. Парень был настроен довольно пацифистски, и идея стрелять в людей, которые ничего лично ему не сделали, не привлекала, хотя солдатам, по слухам, по прежнему выдавали порции мяса из старых государственных складов.
Эйвон лежа на диване вспоминал, как попал в Россию из небольшого государства в Юго-восточной Азии, и горько сожалел о своем выборе. Ну что ж, он был сделан еще до Большой Войны, и кто тогда мог знать, что индийская оккупация будет лучше ига бесконечно прожорливого брюха российско-китайского военно-промышленного комплекса? Боевой дух солдат и готовность жертвовать жизнями в обмен на победу в двадцать втором веке оказались столь ничтожными, что отправить людей в атаку было сложнейшим делом для офицера. На долю военных обеих сторон оставалось уничтожение инфраструктуры врага, промышленности и экономического потенциала, чем они весьма оживленно и занимались, а первоначальные успехи наступательных операций русских в Европе были на корню загублены одним-единственным ядерным ударом за всю войну. У государственных деятелей Франции не выдержали нервы, что чуть не привело к всеобщему ядерному холокосту, впрочем, все ограничилось огромной фонящей радиацией братской могилой для крупной части китайского экспедиционного танкового корпуса. С тех пор наступление остановилось и началась нескончаемая окопная война.
Музыкальный центр привычно замолчал - отключили электричество. Эйвон со вздохом поднялся и отправился наружу. Проветриться. Лифт традиционно не работал, и на одной из нижних лестничных площадок его поджидала местная банда, впрочем, не очень-то опасная. Состояла она из лоли в количестве трех штук, распивающих энергетик. Один на троих.
– Вам не рано еще такую дрянь пить?
– спросил Эйвон на чистейшем русском.
– Нихао! Не рано, у нас все равно его на один зуб!
– ответила старшая, худющая светловолосая девочка.
– Я не японец, не обращайся ко мне с этими словечками, Светка.
– Вот как? Но это ж вроде не японский был.
– А какой?
– А фиг его знает.
– Даже не знаешь, на каком языке обращаешься.
– Хочешь сказать, что я дура, да?
– Нет.
– Вот и хорошо. Иначе пришлось бы тебя мечом отхреначить.
Светка, как и Эйвон, увлекалась фехтованием, и была достаточно безбашенной, чтобы общаться с необычным соседом по подъезду и напрашиваться на спарринги с ним.