Четвертая пуля [Похищение. Четвертая пуля. Пусть проигравший плачет]
Шрифт:
Я тут же сообщил обо всем мадам Леонтине, а затем месье Шабернаку, который был настолько добр, что согласился представлять наши интересы. Его первый совет показался мне великолепным. Так как я ничего не знал об этом Максе де Руйе, то мне ничего не оставалось делать, как ждать его следующего появления, а для того, чтобы выиграть время, необходимо было выяснить все, что можно, о нем и о людях, которые стоят за ним.
Действительно, вчера в 7 часов утра, когда я уже собирался покидать Ранжис, он мне позвонил. Он был очень любезен. И бы даже сказал, что опасно любезен. Он объяснил, что ему пришлось ненадолго уехать на Азорские острова и он хотел бы знать, что случилось накануне в павильоне ЕЗ. С плохо скрытой иронией он разыграл удивление и спросил меня, обдумал ли я его предложения.
Я осторожно ответил, что у меня было время, чтобы подумать, но я ведь не один, и мне хотелось бы получить дополнительные уточнения. Короче, все это было пустой болтовней.
Потом этот малый, оставаясь по-прежнему весьма любезным, сказал, что он встретится со мною после обеда на улице Инносан.
— Идет! — согласился я.
— Это дало вам время подготовиться, — заметил Гедеон Шабернак.
— И еще как! Я подготовился. У меня есть малый, подходящий для таких дел. Он весьма неплохо знает свое дело и исколесил весь Париж на своем мопеде. Я выдал ему все необходимые инструкции и потом мне только и оставалось, что лечь поспать. К пяти часам вечера я был готов встретиться с этим Максом.
Должен вам сказать, что дело приняло довольно крутой оборот. Через десять минут он понял, что я пытаюсь его обмануть, и тут же прервал переговоры.
«Месье Локар, — сказал он мне самым вежливым и церемонным тоном, — не считайте меня дураком. Я вам уже объяснял, о чем идет речь, что я представляю серьезную и могущественную группу, которой вам просто нечего противопоставить. Вы плохо встретили меня в прошлый раз, однако я тем не менее надеялся, что все устроится. Теперь, — продолжал он, — я не могу больше терять время и немедленно все прекращаю, но в следующий раз, когда я вернусь, поверьте мне, все изменится. И не в вашу пользу».
— После этого, действительно, переговоры весьма достойно закруглились. Признаюсь, что я был совсем не так уж спокоен. Этот тип вызывал у меня определенное беспокойство. Он действует совсем не нашими методами.
— Ну, а парень, который пошел за ним, обнаружил, где он живет? — спросил Рене из Нанта.
— К сожалению, нет, — Локар покачал головой. — Выйдя от меня, Макс сел в свою автомашину, кабриолет «пежо-204», и уехал. Мой парень проследил за ним до Елисейских полей, где тот вошел в дом № 72. Ну, если вы знаете это здание, то можете себе представить, что случилось потом. Там, по крайней мере, две сотни самых разнообразных контор. Все, что ему оставалось сделать, так это записать номер автомашины.
— Зная номер, — предположил Тино, — можно попытаться установить адрес владельца, но для этого нужно иметь достаточно тесные связи с полицией.
— У меня есть некоторые связи в полиции, при моей профессии это необходимо, — вмешался молодой адвокат. — То, что предлагает месье Леони, было проделано сегодня утром. Владельцем автомашины является некий Макс Бонне. Он живет в семнадцатом районе на улице Теодор де Банвий.
— Это наверняка он, — сказал Тино.
— Вне всякого сомнения, мы узнаем это наверняка в течение дня, не так ли, Фернан? — спросила Леонтина Пеллер.
— Да. Мой посыльный взял записку с адресом, которую передал месье Шабернак и, более того, я поручил одному надежному парню, который хорошо знает жителей предместья, навести справки о некоем Максе де Руйе. Теперь следует только ждать’ больше ничего не остается.
Вдова Гюстава Пеллера, посчитав, что Фернан закончил свое сообщение, вновь взяла бразды правления в свои руки.
— Ну, хорошо, — подытожила она, — так что же мы имеем? Группа иностранцев хочет организовать дела в Ранжис на свой манер. Для начала они хотят выбросить нас и, как мне кажется, располагают для этого достаточными средствами. Вот почему я собрала вас, господа, чтобы мы смогли создать организацию для обороны. Благодаря месье Локару и месье Шабернаку, скорее всего мы сможем установить личность этого Макса де Руйе, но это не выведет нас на его хозяев…
Слим, который до этого сохранял хмурое молчание, дерзко прервал ее.
— Мадам Пеллер, — сказал он, — должен сказать вам откровенно. Мне все это напоминает кукольный театр. Совещание в загородном доме, ваш галантный зять, вы — играющая даму из высшего общества… Я вовсе вас не критикую; пожалуйста, если вам это нравится. Но не забывайте и нашу точку зрения на все эти вещи. Мы заключили с Гюставом ряд соглашений. Он был уважаемым человеком, который знал, как заставить уважать свою волю. Он первым организовал дела на Центральном рынке, и каждый мог найти свой интерес в той ситуации.
Сегодня все изменилось. После смерти Гюстава мы согласились продолжать сотрудничать по-прежнему из-за дружбы с Игроком, из уважения к вам, и затем, если хотите, в память о хороших былых временах.
К сожалению, хорошие былые времена прошли. Они умерли и похоронены. Прежде всего, больше нет прежнего Центрального рынка и затем больше нет Гюстава, который мог заставить себя уважать. Нам нужны доказательства. Вы рассказываете нам о некоем Максе де Руйе, который якобы цепляется к вам из-за пустяков, и будто бы это имеет к нам какое-то отношение. Мы хотели бы вам поверить, но кто нам докажет, что этот Макс де Руйе не является простым вымогателем, который хочет обделать свои делишки и поэтому придумал эту несуществующую группу?
Гедеон Шабернак жестом остановил свою будущую тещу, собравшуюся было ответить.
— Позвольте мне, месье Слим, — сказал он. — Мне хотелось бы ответить вам пункт за пунктом.
Прежде всего, шантажист, как вы изволили выразиться, который сумел взорвать торговое предприятие в Ранжис известным нам образом, как мне кажется, заслуживает определенного внимания.
Затем я не разделяю вашего мнения о так называемой фальшивой «несуществующей» группе. В Соединенных Штатах, в Англии, в Германии, откуда родом все эти бравые ребята, порок давно стал мощной промышленностью, располагающей огромными средствами. Об этом известно всему миру. Что же касается Германии, то в данном конкретном случае эта промышленность является в какой-то степени отражением всей национальной экономики, в какой-то мере экспансивной, в какой-то мере «перегретой», ищущей новых рынков сбыта. В соревновании с этим тевтонским экспансионизмом, серьезным и методическим, латинский индивидуализм просто не может выстоять. Я боюсь, что Франция и Италия — не первые среди тех, кто попал в переделку.
Особенно я стал опасаться после вчерашнего дня. Признаюсь вам, что я не знал ваших… профессий. Когда я начал заниматься этой проблемой, то я не предполагал, что дела обстоят настолько плохо. Адвокатская контора, к которой я принадлежу, имеет прекрасных компаньонов в Гамбурге, и я их хорошо знаю. Поэтому я обратился к одному из моих друзей там, и он подготовит мне детальное сообщение по данному вопросу. Но уже теперь, после длительного телефонного разговора с ним, я могу сказать вам следующее: те круги в Гамбурге, которые связаны с заведениями в квартале Сан-Паули, обладают огромной финансовой мощью. Они объединились в форме анонимного товарищества для того, чтобы создать «Центр Эроса». Это очень плодотворная коммерческая операция, а с другой стороны, это потрясающая операция с недвижимостью. Она пользуется поддержкой наиболее уважаемых банков, которые осуществили с теми же клиентами аналогичную операцию в Кельне.