Четвертая высота

Ильина Елена Яковлевна

— Это ещё зачем? — удивился доктор.

— Чтобы нечему было болеть!

Доктор засмеялся:

— А если голова болит, так и голову отрезать прикажешь? Нет уж, милая, ухо я тебе оставлю, а проколоть его проколю. Легонько-легонько. Ты не бойся.

— А я и не боюсь, — ответила Гуля.

— Правда? — спросил доктор. — Посмотрим!

Утром он пришёл с целым чемоданом инструментов.

— Так и в самом деле не боишься? — спросил он, поглядывая на Гулю из-под очков. — Может, вчера сгоряча

прихвастнула? Температура-то у тебя была порядочная.

— И сегодня не боюсь, — сказала Гуля. — Только колите поскорее!

— Ишь ты, какая торопливая! — сказал доктор и стал раскладывать на чистой салфетке какие-то блестящие ножички и длинные иголки.

Гуля искоса поглядывала на все эти серебряные штучки и думала: «Только бы не закричать! А то сказала, что не боюсь, а вдруг как заору во всё горло! Вот будет стыдно…»

— Ну, моя душенька, — сказал доктор, подходя к постели с чем-то острым и блестящим в руке, — мама тебя немножечко подержит.

— Не надо, — сказала Гуля. — Когда держат, гораздо страшнее. Я лучше сама буду держать маму за руку.

И она крепко стиснула мамину руку своими горячими от жара пальцами.

— Ну, вот и всё, — сказал доктор.

Гуля перевела дыхание и открыла глаза. На руке у мамы отпечатались все Гулины пальцы — пять красных пятен.

— Тебе было больно? — спросила мама.

— А тебе?

Мама засмеялась. А доктор посмотрел на Гулю как-то особенно серьёзно и ласково.

— Уважаю, искренне уважаю! — сказал он и принялся укладывать в свой чемоданчик блестящие иголки и ножички.

Когда доктор наконец ушёл, Гуля сказала маме:

— Я почему-то ужасно рада. И сама не понимаю почему. Нет, понимаю. Во-первых, потому, что мне легче. Во-вторых, потому, что операция уже прошла, а в-третьих, потому, что я не кричала. Ты знаешь, ведь мне было очень больно и страшно.

— Знаю, Гуленька, — сказала мама. — И знаю, что ты у меня молодец. А теперь постарайся уснуть — тебе после операции надо как следует отдохнуть.

— И стараться нечего, — ответила Гуля. — Мне ещё никогда в жизни не хотелось спать так сильно, как сейчас. Да и ты от меня отдохнёшь.

И она уснула глубоко, крепко.

Так началось выздоровление.

Гуля лежала в чистой, свежей постели, умытая, весёлая, с книжкой в руках. Ей радостно было глядеть в окошко и следить, как час за часом облетают деревья во дворе. Радостно было читать новое и перечитывать старое — ей казалось, что ещё никогда она не понимала всё так хорошо и ясно, а стихи никогда не запоминала так быстро, как сейчас.

Знакомые ребята часто навещали её и приносили то последние цветы, то первые яблоки и груши.

Как-то раз, когда Гуля, не читая, лежала с раскрытой книгой Лермонтова в руках и без конца повторяла всё те же строчки:

Да, я не изменюсь и буду тверд душой, Как ты, как ты, мой друг железный… —

в передней раздался робкий звонок.

Дверь отворили, но долго никто не входил в комнату. Гуля слышала только чьё-то покашливание и прерывистый, приглушённый шёпот.

— Да что там такое? Мама, кто пришёл?

— Мы с Килькой! Мы с Клюквой! — ответили из передней два голоса.

— Ну так что ж вы топчетесь? — закричала Гуля. — Входите скорей!

Они вошли и сели рядом на один стул.

— Ну, рассказывайте же! Да что вы молчите? Какие новости в зоопарке?

— Никаких, — сказал Килька. — Вот только новых змей привезли. Тропических.

— Субтропических, — поправил Клюква. — Из Абхазии.

— Сколько штук? — спросила Гуля.

— Пятьдесят четыре, — сказал Клюква.

— Пятьдесят шесть, — поправил Килька.

— Да ведь это же очень много!

— Порядочно, — согласился Клюква.

Гуля удивилась:

— А вы говорите, нет новостей! Ну, ещё что?

— Старый волк умер.

— Да что вы! Как жалко!

— Зато трёх новых волчат привезли. Мы взяли над ними шефство. Два тихонькие, а третий сразу удрал и загрыз двух павлинов.

Гуля даже подскочила.

— Как так?

— Сторож недосмотрел. Его поймали и заперли.

— Кого? Сторожа?

— Волчонка!

— А вы-то что же смотрели?

— Мы смотрели в это время змей.

— Эх, вы! Не шефы, а вороны!

Килька и Клюква смущённо переглянулись. Потом Килька со вздохом развернул газетный свёрточек и вынул из него два павлиньих пера.

— Это тебе на память.

Гуля укоризненно посмотрела на ребят.

— Оставьте себе на память. Будете вороны в павлиньих перьях.

Мальчики засмеялись.

— Мы и так запомним. А ты бери. Красивые пёрышки!

И действительно, перья были великолепные. На одном было очко синее с золотом, на другом — зелёное.

Посидев ещё немного молча, Килька и Клюква собрались уходить. В дверях они остановились.

— Да, чуть не забыл! — спохватился Килька. — У нас собрание было. Делили всех на три группы — на ударников, кандидатов в ударники и на срывщиков.

— А куда я попала? Небось в срывщики?

— Нет, в ударники.

— Да я же больна!

— Это не считается. Вот мы здоровые, а попали только в кандидаты.

— Из-за павлинов, — сказал Клюква.

— Из-за волчонка, — поправил Килька. И они ушли.

ИСТОРИЯ С ГЕОГРАФИЕЙ

Гуля выздоровела.