Четвертый тост
Шрифт:
– Примерно такого я и ждал, – ничуть не удивившись, усмехнулся Токарев. – Другими словами, приглашаете на долгую канитель?
– Помилуйте, а что же делать? – Скляр чуть было не развел руками, но наручники, конечно, не дали. – Все должно проходить в рамках цивилизованной законности. Права человека, Совет Европы и тому подобное… Фактически у вас есть одно – нелегальное нахождение на территории России с поддельными документами. Отрицать глупо. Ну и что? У меня в этом городишке проживает одна… старая любовь. Еще с советских времен. Приехал ее навестить, старею, становлюсь сентиментальным, чувства взыграли…
– А паспорт поддельный зачем? – благодушно поинтересовался Токарев, показывая тоном, что принимает пока правила игры.
– А свой я потерял. Дома, в Украине. Некогда было возиться, получать
– Пистолетик, который у вас при задержании отобрали?
– Нашел в кустах, собирался сдать органам, но не успел.
– Документы, полученные от Крупинина?
– Вот эти самые, что у вас на столе?
– Они.
– Помилуйте, а что там такого секретного? Обычная штабная канцелярщина, пусть и помеченная грифом «секретно». Нет? Вы ведь их уже успели перелопатить… Согласны, что это – обычная канцелярская туфта?
– Допустим… Ну, а все же зачем они вам?
– А сам не знаю. Бзик подступил… Ностальгия по имперскому прошлому, когда сам был офицером непобедимой и легендарной. Ну, попросил по пьянке Крупинина, чтобы принес посмотреть нынешнюю канцелярскую бодягу… У него, надеюсь, не найдется наглости врать, что он мне передавал чертежи новейшего истребителя? Да откуда они у него, хомяка штабного?
– Так. Так… А ваши сообщники?
– Это которые?
– Бодигард Остап…
– Эт-то еще кто на мою голову? Какой Остап? Что, он говорит, будто меня знает?
– Хозяин явки.
– Какой, простите, явки? Вы эту вот квартиру имеете в виду?
– Да. Вы же не станете говорить, будто вообще тут не бывали? Ваших пальчиков наверняка повсюду полно, вещички лежат…
Квартиру снимал, каюсь. Что само по себе уголовному кодексу не противоречит. Вы говорите, это явка? Кто бы мог подумать… Хозяин как хозяин… Надо же… На вид – совершенно мирный человек. Я и подумать не мог, что здесь, о ужасы, явка какая-то помещается…
– Понятно, – кивнул Токарев, ничуть не выглядевший сердитым или раздосадованным. – Значит, такова и будет линия защиты?
– Чем богаты… Вы в этой линии усматриваете что-то неестественное? Серьезно?
– Да нет, все естественно, – признался Токарев. – Но мы-то с вами знаем, что все это – чепуха на постном масле, а?
– Ну и что? Пытать ведь не будете.
Не будем, – согласился Токарев. – Давно уже не пытаем. Не из гуманизма, конечно… Просто пытки в данном случае, как и в большинстве ситуаций, подобных нашей с вами, – вещь неэффективная. Вырвешь у вас пыткой код компьютера, а он окажется вовсе не кодом, а приказом немедленно стереть всю память… И автоматически дать сигнал тревоги вашему интернетовскому партнеру… Нет, пытки здесь не годятся, потому их серьезные разведки и не применяют черт те сколько времени… Скляр, вы в армии срочную рядовым не служили, конечно. Но все равно не можете не знать, какое самое страшное наказание для «молодого». Не кулаки дедов и не битье табуреткой… Вспомнили? Самое страшное наказание для строптивца – заставить его жить строжайше по уставу. А сущность устава такова, что жить по нему строжайше, от сих и до сих, двадцать четыре часа в сутки, – не в человеческих силах. Согласны, а?
– Согласен-то согласен, вот только намека не улавливаю…
– Помилуйте, это же совсем просто, – расплылся в простецкой улыбке Токарев. – Мы с вами будем жить строжайше по уставу… – и, ухмыляясь, откровенно затянул паузу.
Напряженная тишина затянулась – и Скляр в конце концов не выдержал. Не мог не понимать, что проиграл, пусть в какой-то мелочи, – но и молчать не мог. Деланно безразличным тоном осведомился:
– Что вы все-таки имеете в виду?
Как гласит пошлый анекдот, что имею, то и введу, – сказал Токарев дружелюбно. – Строжайшее соблюдение устава в данном случае означает, что вас, милейший, прямо-таки незамедлительно передадут соответствующим органам независимой Грузии. Вы ведь, должно быть, слышали краем уха, что Грузия вас давным-давно объявила в розыск за ваши шалости в Абхазии. Вы-то считали, будто весело
– Это не я, – хмуро сказал Скляр. – Это чечены.
– Ну, во-первых, в вашей героической роте, кроме чеченцев, хватало, казенно выражаясь, представителей других национальностей. А во-вторых, командиром-то были вы, но не пресекли бесчинства подчиненных, бесспорно квалифицирующиеся как военные преступления. Наоборот. И не об одном бедняге Цинтарадзе речь, после Абхазии за вами тянется приличных размеров хвост… Никакого блефа в намерении выдать вас грузинам нет. Вот, ознакомьтесь с их официальной просьбой: в случае обнаружения… в связи с совершенными на территории республики военными преступлениями… Та же самая бумажка. Не притворяйтесь, будто не видели никогда в жизни. Месяца полтора назад вы на дружеском пикничке в пригороде славного города Стамбула ксерокопией этой самой бумаги демонстративно попу подтирали, перед друзьями бахвалились… Ресторан «Йылдыз», а? Напомнить фамилии некоторых ваших братьев по оружию, при этом присутствовавших?
– Зачем?
Вот и я думаю – зачем? – пожал плечами Токарев. – Ну, давайте рассматривать подробно этот вариант. Мы вас выдали, получив совершенно искреннюю благодарность грузинских коллег по ремеслу. Дальше, увы, начинается сплошной фильм ужасов. Вы, конечно, не рядовой пехотинец, но и не фигура, с которой имеет смысл играть комбинации. Сто против одного, что грузины сначала быстренько скачают из вас всю информацию, а потом устроят показательный процесс над палачом Абхазии. Кто-то звездочку заработает, кто-то галочку в отчете поставит, да и общественность будет довольна. Ну, а методы наших соседей, увы, джентльменством не блещут. Это вам не Лефортово. Ломать вас наверняка будут незатейливо – сунут в камеру, где уже парятся десятка два чистокровнейших этнических картвелов, сиречь грузин, и проговорится ненароком простодушный вертухай Гиви, что этот вот гад, то есть вы, грузин в Абхазии пытал да убивал… Ох, и порвут они вам задницу. И будете вы колоться, как сухое полено, выслуживая одну-единственную милость – одиночную камеру. Что при тамошних патриархальных нравах отнюдь вас не избавит от нового битья по морде и посторонних предметов в анусе. Только не говорите, будто я сгущаю краски. Вы и сами о манерах грузинских служителей пенитенциарной системы немного наслышаны… В общем, простите за цинизм, но если они вас и не поставят к стеночке, для вас обернется только хуже. Ну как, есть в моих построениях логические изъяны?
– В общем, нет…
Вот видите. Интересно, вы и пылким грузинам будете высказывать настоятельные просьбы пригласить консула? Ох, они повеселятся… Такой вот расклад. Мы в этой ситуации совершенно чисты, Скляр. Мы вас пальцем не тронули, ни одного матерного слова в свой адрес вы не услышали. А за то, что будет твориться по ту сторону границы, мы, естественно, отвечать не можем. – Токарев помолчал. – Гордый вы человек, «пан» Скляр, а? Ни словечком не намекнули, что есть и другая возможность. Что мы выдавать вас не станем, потому что рассчитываем найти через вас подходы к Джинну… Вслух вы этого не сказали, но про себя, безусловно, подумали: пугают, сволочи, блефуют, не отдадут они меня на ту сторону, захотят сами разрабатывать, чтобы через меня выйти на Джинна…
– Допустим, – напряженно процедил Скляр.
– А я вам сейчас сделаю сюрприз, – весело объявил Токарев и повысил голос: – Господа офицеры, не зайдете ли?
Из соседней комнаты неторопливо вышли Костя с Сергеем. Как писали в примечаниях к старинным пьесам, последовала немая сцена. Костя, как человек по натуре добрый, дружески ухмыльнулся Скляру и даже сделал ручкой. Сергей до таких сантиментов не опускался, но тоже улыбнулся, точнее, показал зубы.
– Узнаете? – с неподдельным интересом спросил Токарев. – Что молчите? Водички дать?