Четыре партии в шатрандж
Шрифт:
– Всё будет хорошо, – повторила Мэриэн его собственные слова, и, помедлив, коснулась его волос, будто бы хотела погладить по голове и не решалась.
Потом, подумал Амарель, он обнимет Мэриэн потом, когда они станут переходить вон ту долину или выберутся вон к той тропе.
Но случая так и не представилось. Зато они с Мэриэн обнаружили, что снизу поднимался отряд вооружённых дубинами эмегенов.
– Через полчаса они окажутся здесь, – заметила Мэриэн с озабоченным видом и почесала нос. Веснушек на нём высыпало под солнцем ещё больше, но это её только
– А мы тоже на месте стоять не станем, верно? – отозвался Амарель. Он понимал, что она имела в виду: эмегены двигались гораздо быстрее, и зная, что они подбираются сзади, потеряешь всякий покой.
– Хорошо бы оторваться, – говоря это, Мэриэн смотрела не на Амареля, а на Эсфи, которая вертела в руках увядший венок из одуванчиков. Эсфи тоже поняла, чего от неё хотели, и с волнением кивнула:
– Я… постараюсь.
Амарель ободряюще потрепал её по плечу, и Эсфи застенчиво улыбнулась.
Они будут идти по дороге, прикидывал Амарель, и дорога эта тянется между пропастью справа и горой слева. Если Эсфи накидает много-много камней, да ещё и повыдёргивает с корнем деревья, растущие на горе, то эмегены пройти не смогут. Разумеется, камни покатятся следом за Эсфи, Мэриэн и Амарелем, так что им придётся бежать, как следует!
– Ничего, на равнине отдохнём, – хмыкнула Мэриэн. Она то и дело поправляла безо всякой нужды перевязь меча и поглядывала вдаль.
– Избранная, скажешь нам, когда будешь готова? – спросил Амарель.
– Конечно, – Эсфи резво запрыгала по дороге, словно забыв, что плохо видит. Тут же споткнулась и едва не упала, так что Мэриэн пришлось взять её за руку…
На деле всё оказалось не так просто. Эсфи не удавалось воспользоваться своим даром – может быть, от страха, а может, Кальфандра не спешила помочь ей. Последняя мысль преследовала Амареля, и не в силах отмахнуться от неё, он подошёл ближе к Эсфи и, положив ей руку на плечо, стал читать молитву.
Эсфи это только рассердило.
– Перестань! – она заткнула уши. – Слышать не хочу про твою Кальфандру!
– Она и твоя богиня тоже! – почти закричал Амарель, чувствуя дыхание преисподней на своём лице. Если эмегены их догонят, Лабиринт Ужаса окажется реальностью. – Молись, как я! Молись, иначе…
– Иначе что? – спокойно переспросила Мэриэн. Она стояла рядом, и если раньше непременно коснулась бы рукояти меча, то теперь лишь голосом хлестнула, но так, что вся беспомощная злость ушла. Амарель почувствовал себя пристыжённым и отступил.
– Погорячился, – он провёл ладонью по глазам и глубоко вздохнул. – Приношу свои извинения, Избранная.
Эсфи как-то странно посмотрела в сторону Мэриэн, прежде чем ответить:
– Я… их принимаю.
Позже Амарель спрашивал себя, как он не догадался сразу. Или хотя бы не заподозрил. Ведь был же у Мэриэн и Эсфи разговор о нём, и, подслушивая, Амарель уловил слово «опасный». Ведь говорили гафарсийские мудрецы – не позволяй надежде увлечь себя, не иди за нею, как осёл за протянутым пучком моркови.
Опыт оказался много горше, чем Амарель мог помыслить.
– Избранная! Мэриэн! Эй! – крикнул Амарель так, что два или три камешка слетели вниз и оцарапали ему ладонь.
Два или три. Из огромной каменной груды, засыпавшей проход.
Стояла тишина, пригибающая к земле своей безнадёжностью. Амарель глянул на руку – пустяковая царапинка, а кровь, как он знал, будет сочиться ещё долго. Как случалось в детстве.
Помнится, он старался избегать царапин, ранок, ссадин – всего, что не беспокоило обычных мальчишек. Они смеялись над Амарелем – вместо того, чтобы играть, он проводил жаркие летние дни в храме и читал, пока чернильные буквы не начинали расплываться перед глазами. Однажды Фаресар предостерёг: сильно поранишься, так кровь может не остановиться.
Амарель помнил об этом, помнил так же хорошо, как запах пыли и нестерпимую духоту родного храма. Просто ему стало всё равно. Он стоял перед каменным обвалом, и в его потерянный ум проникла мысль: всё было по плану. Только ему там не было места.
Прежде чем Амарель отогнал эту мысль, она успела впиться в его сознание, отравить своим ядом… Он восстановил в памяти, как всё случилось. Эсфи и Мэриэн шли, взявшись за руки, не оглядываясь, иногда перебрасываясь парой слов. Амарель задержался, пытаясь разглядеть вдали эмегенов…
А потом он услышал грохот – и ноги сами понесли его к Эсфи и Мэриэн, но было поздно. Пыль вилась клубами, а камни так летели со всех сторон, что Амарель попятился и замер.
И тогда он крикнул, и не один раз. Но Избранная, наконец сумевшая вызвать свой дар, и её подруга не отвечали. Должно быть, они быстро-быстро удалялись прочь. Спускались на равнину. Надеялись больше не встретиться с Амарелем – потому что он опасен, и лучше бы ему погибнуть от лап эмегенов, верно?
– Нет! – Амарель хватил кулаком по камням, поранив руку ещё больше. – Нет! Нет!
Он огляделся, сам не зная, что ищет, и увидел на земле что-то жёлтое. Венок. Одуванчики расплелись, обтрепались, были покрыты пылью.
Мысленно Амарель снова очутился на поляне. Как он изумился собственной смелости, потащив Мэриэн танцевать. Каким сияющим был взгляд Мэриэн из-под глупого цветочного венка, надетого ей на голову! Казалось, всю её пронизывало солнце.
– Нет, – Амарель бессмысленно смотрел, как кровь стекает с его костяшек, пальцев, капает вниз, оставляя следы на башмаках. Совсем недавно Мэриэн сняла сапоги, натёршие ей ноги до мозолей, и сунула стопы в речную воду. Амарель заметил, как износилась её обувь, да и полосы ткани, которыми Мэриэн оборачивала ноги, изорвались и не защищали их. В поэмах, наверное, не пишут, как герой предлагает свои башмаки той, которая притянула его взор, но Амарель именно так и поступил. «Глупый ты, – по-светлому рассмеялась Мэриэн. – Сам-то как ходить будешь?» Тогда Амарель нашёл и нарвал ей больших мягких листьев в лесу, Мэриэн обернула ими стопы и надела сапоги. Взгляд её согревал сильнее, чем солнечные лучи, и Амарель сделал бы, что угодно, лишь бы ещё так погреться.