Четыре сказки о мистике
Шрифт:
– Ну, нет,… не пущу я тебя в дом,… не верю я тебе,… притворяешься ты,… вон какие у тебя злые искорки в глазах блестят!… Уж много я о тебе наслышана,… о коварстве твоём,… оставайся здесь подле двери,… а воды я тебе дам,… да и тёплое одеяло принесу, чтоб под утро совсем не замёрз,… но в дом ни шагу… – словно чуя неладное, отказала ему Настя. И вдруг из глубины комнаты раздался голос отца.
– Не торопись отказывать, Настенька,… может он и вправду в беду попал,… и ему, как и мне, помощь нужна,… у любого человека должен быть шанс на исправление… – подавляя боль, вступился он за Феофана.
– Эх,
Меж тем отец продолжил рассуждать о том, что любого человека можно исправить и добрые поступки всегда окупаются. Ему было легче переносить боль, разговаривая с внезапным собеседником. Феофан, слушая его, живо взялся поддакивать. А спустя всего пару минут он уже совсем близко придвинулся к отцовской кровати. Настя дала Феофану воды, кинула ему тёплое одеяло, и теперь он, словно домашний пёс подле своего хозяина очень удобно пристроился у его ног. Согрелся, притулился к спинке кровати, и по-прежнему продолжал поддакивать искренним рассуждениям больного.
Так прошло ещё с десяток минут. Разговор лился рекой. Но вскоре усталость от столь философских рассуждений сделала своё дело, отец утомлённо закрыл глаза и уснул, а вернее забылся крепким сном. Настя осталась один на один с Феофаном. И вот тут-то он решил действовать уже радикально. Резким, сильным, ловким рывком, Феофан, словно коршун на жертву, накинулся на Настю со спины. Левой рукой он зажал ей рот, а правой мигом достал из-за пазухи свой нож и приставил его к Настиному горлу.
– А ну тихо, ни звука,… молчи и не дёргайся, не то враз прикончу и тебя, и твоего отца,… проткну ему сердце, а над тобой ещё и поглумлюсь!… Как видишь, теперь я, вооружён и опасен,… не только ты умеешь с ножом обращаться,… и правильно ты не поверила мне,… почуяла подвох,… не жалобиться я к тебе пришёл, а завоевать тебя!… Ненавижу, когда мне отказывают,… смирись девчонка, твоя судьба решена,… этой ночью ты станешь моей,… уж я от тебя не отступлюсь!… Отныне ты моя добыча, и никто не помешает мне овладеть тобой, в этом деле мне равных нет!… В амурных делах я сущий дьявол!… Сказал, люблю, и точка… – несколько пространно и растянуто протараторил он на ухо Насте, и эта растянутость сыграла свою роль.
Настенька успела сориентироваться и прейти в себя от столь внезапного нападения. Она, воспитанная отцом в лесу, оказалась готова ко всяким неожиданностям, а потому зазря сопротивляться не стала и тоже схитрила; изобразила испуганную овечку и покорно повиновалась напору Феофана. А он потихоньку, так чтоб не разбудить отца, стащил Настю к себе на пол, и не отводя ножа от её горла начал готовится к исполнению
Однако Настя была далеко не согласна с ним, а оттого едва он стащил с себя штаны и буквально на миг ослабил свою хватку, она резко перешла в атаку. Перехватила нож, заломила Феофану руку, и одновременно вдарила коленом по его оголённому причинному месту. Такому приёму её обучил отец ещё в самом детстве. Феофан же от того взвыл так, что в избушке заходили ходуном вековые брёвна. Настя, пользуясь этой паузой, вскочила на ноги и отпрянула в тёмную часть комнаты, куда не доставал свет от свечи. Разумеется, тут же проснулся отец. Бедняга спросонья не мог понять, в чём дело.
А тем временем Феофан очухался и тоже вскочил на ноги. В его руке по-прежнему блестел нож, ведь Настенька лишь отвела его от себя, а выбить не успела. Феофан обвёл комнату злым взглядом, однако Насти не заметил, она затаилась в тени. Ещё бы секунда и Феофан непременно кинулся бы на отца, его смерть от ножа была бы мгновенной. Но тут из тёмного угла вдруг показалось дуло ружья, при этом точно направленное в грудь Феофана.
– Ещё шаг и я застрелю тебя на месте… – следом за дулом послышался уверенный голос Насти.
– Тихо-тихо, не шали,… всё-всё, я понял свою ошибку,… с тобой нельзя по грубому,… и правильно твой папаша говорил, что меня исправит только доброта… – мигом оценив ситуацию, вновь лживо залепетал Феофан.
– Ну, хватит тут лить елей!… это тебе уже не поможет!… А ну пошёл вон,… не то точно пристрелю, не помилую… – уже более сердито осекла его Настя, и даже для острастки ногой топнула. Отчего Феофан вздрогнул и попятился назад к двери, притом прямо как был, со спущенными штанами. Одно мгновение и он, споткнувшись о порог, уже кубарем катился прочь от избушки.
– Я ещё с вами не закончил!… я ещё вернусь!… – напоследок прокричал он кувыркаясь. На что Настя просто выстрелила в воздух. Эффект от выстрела был ошеломляющим. Феофан пулей выскочил на берег реки и помчался аки заяц от лисы, странно подпрыгивая и на ходу поправляя портки. А поправив задал такого стрекоча, что только пятки засверкали. Однако своего ножа из рук он так и не выпустил, ох и мерзавец. Настя же видя его паническое бегство, лишь рассмеялась, и, затворив за собой дверь, пошла вовнутрь, успокаивать бедного отца. Он пока так и не понял, от какой беды спасла его дочка.
В ту же самую секунду от оконца избушки отпрянула тёмная тень и торопливо удалилась вслед за убегающим Феофаном. Вновь началось его преследование той неведомой фигурой. Ну а далее события развивались весьма непредсказуемым и даже мистическим образом.
10
Светало. Брезжил рассвет. Уже практически наступило утро, когда в дверь дома Нифонта, не стучась, а открыв замки своим ключом, вошло тело Феофана. Да-да, это было именно оно, тело, потому как туловище без головы, назвать полностью человеком нельзя. У него всё было на месте: и руки, и ноги, и живот, и пупок, и даже штаны на ширинке застёгнуты, а вот головы на нём не было. Оттого и стоит его называть лишь телом, а не самим Феофаном.