Четыре танкиста. От Днепра до Атлантики
Шрифт:
Артиллеристы разбегались, да не все – самый упрямый или самый безбашенный расчет возился со своей пушкой. Длинный ствол плавно опускался…
– Я – Первый! – заорал Геша. – Судат, уходи!
– Сейчас я их, гадов… – откликнулся тот.
Соседний танк – то ли Кудинова, то ли Полянского, – поспешил на помощь, разворачивая башню.
Танк Судата снова выстрелил, однако наводчик взял слишком высоко – снаряд перелетел и взорвался, подкашивая ангар.
А зенитчики в тот же момент выстрелили сами. «Тигр» находился
Взрывом вышибло люки, и тут же сдетонировала боеукладка – пламя ударило, словно из гигантской конфорки, поднимая башню, смахивавшую на исполинский ковшик.
Башня запрокинулась, втыкаясь в землю дулом орудия, замерла в неустойчивом равновесии и рухнула обратно на горящий танк.
Кудинов с Полянским выстрелили дуплетом, изничтожая зенитчиков вместе с зениткой, но товарищам это уже помочь не могло.
– Зачищаем аэродром! Т-твою мать…
«Тигры» забегали по полю, как бешеные носороги. Танк Репнина помчался на «Юнкерс-88», винты которого медленно раскручивались. Надо полагать, летчики сочли себя самыми хитрыми.
– Врешь, – процедил Геша, – не уйдешь… Иваныч!
– Вижу, командир. Щас я ему заделаю «козу»…
«Тигр» с ходу протаранил бомбардировщик, невзирая на пулеметные трассы. Загрохотала броня, попадая под удар лопастей, а в следующее мгновенье фюзеляж был смят и переломан, лопнула «жукоглазая» кабина. Танк Лехмана прошелся по хвосту «Юнкерса» и выстрелил на ходу фугасным.
Снаряд прошил соседний бомбардировщик и взорвался, поражая стоявший рядом.
– Экономить боеприпасы! Давить!
Репнин не смотрел на часы, но, наверное, хватило двадцати минут, чтобы передавить, изломать, раскурочить почти сотню бомбардировщиков и транспортников.
Одному «Юнкерсу» почти удалось взлететь – снаряд, догонявший самолет, взорвался рядом со взлетной полосой, на блиндаже. Бомбер резко накренило воздушной волной, крыло задело за землю, пропахивая борозду, и самолет завалился, пораженный целым роем осколков.
Пригибаясь, почти падая, пробежали немцы, человек десять, пытаясь скрыться за капониром, откуда выглядывал автозаправщик.
– Федот, видишь «наливняк»?
– Ага! То есть так точно!
– Пулеметиком его.
– Ага!
Башня дернулась – это Федотов сгоряча нажал левую педаль. Матюгнувшись, вдавил правую – задолбил спаренный пулемет.
Очереди из 7,9-миллиметровых пуль хватило, чтобы пробить автоцистерну, а трассер сработал как зажигалка – с гулким хлопком «наливняк» раскроило, вскрыло, как консервную банку, и жидкий огонь затопил капонир. «Погрейтесь, гады!»
Словно подслушав мысли Репнина, радист сказал:
– Правильно! Они, вон, в Озерянах двести с лишним человек сожгли!
– Уходим, – буркнул Геша, глянув на танк Судата. Тот уже не горел, дымил только.
В голове перевернулась зловещая считалка про десять негритят: «Девять штрафников пошли громить люфтваффе, один из них сгорел, и их осталось восемь…»
…Недели две тому назад в окрестностях Рыльска советские танкисты так отметелили немецкую 273-ю пехотную дивизию, что от нее едва рота осталась – триста пятьдесят солдат. Они долго драпали, столкнулись с партизанами и наконец пополнили гарнизон Журавок.
Село было не слишком укреплено, разве что три танка «Т-IV» прятались, укрытые валами земли по башни, да пулеметчики засели на чердаках.
Журавки были второй целью отряда Репнина – здесь находился мост через Удай, и надо было не позволить немецким минерам подорвать его. Попросту говоря, следовало зачистить Журавки.
Добирались до реки двое суток – двигались ночами, а днем отсыпались, выставив дозоры. И вот он, неширокий Удай.
После гибели экипажа Судата Геша был зол, поэтому действовал резче, чем обычно, без церемоний и прочего.
– Второй, Четвертый и Пятый! Заходите от реки, от моста! Отрезайте немцев!
– Есть!
– Остальным – огонь по танкам, по чердакам! Иваныч, вперед!
– Есть!
– Жора! Фугасным!
– Есть фугасным! Готово!
Глагол «мчаться» не слишком подходил к «Т-VI», но мотор ревел, танк катился вперед, вниз по пологому склону. Хаты впереди вырисовывались вполне отчетливо, хотя до них оставалось километра полтора.
– Выбирай цели, Федот! С километра засадишь бронебойным. Видишь, где башни выглядывают?
– Вижу, командир!
– Огонь!
Бабахнуло. Осколочно-фугасный снес крышу крайней избы, в чердачном окне которой бился крестоцветный огонь пулемета. Снес вместе с пулеметчиком, со всем чердаком.
– Бронебойный!
– Есть! Готово!
– Огонь!
Попасть в башню танка – задачка сложная, особенно на ходу, даже если катки в четыре ряда. Федотов промахнулся – снаряд развалил хату на втором плане. Башенка «четверки» развернулась и плюнула огнем. Неведомый и невидимый наводчик оказался метким – 75-миллиметровый снаряд угодил в корпус «Тигра». Гул пошел изрядный, но попадание особых последствий не вызвало. Короткоствольная пушка «Т-IV» пробивала броню в 59 миллиметров с четырехсот метров. Продырявить же мощный панцирь «Тигра» почти с километрового расстояния «четверка» не могла в принципе.
А вот если наоборот…
– Выстрел! – бросил Федотов, раздраженный промахом.
Второй снаряд попал точно в башню – та как раз развернулась, чтобы пальнуть по взводу Лехмана. Башню снесло.
Каландадзе поступил более затратно – сначала ударил фугасным, разметав насыпной бруствер, а после засадил бронебойным в лоб. Вышел неплохой фейерверк – башню сбросило фонтаном огня.
Конец ознакомительного фрагмента.