Четырехсторонняя оккупация Германии и Австрии. Побежденные страны под управлением военных администраций СССР, Великобритании, США и Франции. 1945–1946
Шрифт:
Этого принципа придерживались и после окончания боевых действий, и для прояснения этого вопроса 29 июня в Берлине состоялась встреча маршала Жукова, генерала Уикеса и генерала Клея. Потсдамская конференция должна была начаться 15 июля, и было известно, что русские все дела в городе решают в соответствии со своими целями; это заставило англичан и американцев беспокоиться о том, чтобы их войска прибыли на место и заняли позиции. Они попросили предоставить им доступ по трем железным и двум автомобильным дорогам. Русские заявили, что в связи с демобилизацией Красной армии невозможно использовать более одной железнодорожной линии через Магдебург и Потсдам, а также автобан из Хельмштедта. Кроме того, предлагалось два воздушных коридора. Русские также настаивали на том, чтобы западные державы снабжали свои сектора продовольствием и углем, хотя город никогда не получал значительную часть продовольствия из Западной Германии.
Пять
27
Требования русских о продовольствии и топливе имели побочный эффект в виде прекращения еще одной перепалки по поводу французского сектора. Американцы и британцы предложили, что для создания этого сектора каждая из трех держав должна отказаться от одного из округов, закрепленных за ней. Русские придерживались той точки зрения, что, поскольку именно англичане и американцы хотели, чтобы у французов был свой сектор, они должны предоставить его полностью со своей территории. Как только каждая держава стала ответственной за снабжение продовольствием своего сектора, было видно очевидное преимущество в том, чтобы оставить за русскими как можно большую территорию.
Неудача с достижением письменного соглашения о правах на коммуникации в западных зонах и Берлине могла оказаться несущественной, если бы четырехстороннее правительство функционировало так, как ожидали британцы и американцы. Однако, как оказалось, готовность политических властей верить в намерения России и неспособность дипломатов проинструктировать солдат привели к неприятностям три года спустя.
Ситуация, с которой столкнулись прибывшие войска, оказалась необычной. Русские провели хорошую уборку, даже если здания, которые занимали их собственные подразделения, и не требовали особого внимания. С улиц убрали трупы и обломки, но исчезло не только это.
Были угнаны все лошади, которых русские смогли найти, и вдобавок к ним 7000 коров. Они демонтировали холодильные установки на скотобойнях, отдирали печи и трубы из ресторанных кухонь, вывезли оборудование с мельниц и фабрик, а в момент нашего прибытия завершали демонтаж американского завода швейных машин «Зингер». В британском секторе они вывезли генераторное оборудование с единственной современной электростанции в городе. Большая часть похищенного оборудования была сомнительной пользы или разбита по незнанию.
Местные жители рассказывали душещипательные истории о жестокости. В процессе рассказа они, конечно, добавляли многое от себя и часть приукрашивали, и при этом, кроме того, необходимо делать поправку на отношение немцев к славянам. Более того, определенная доля насилия стала результатом непонимания: немцы, которые держали себя в руках и не проявляли страха, могли остаться незамеченными, в то время как те, кто говорил по-русски, вполне могли установить цивилизованные отношения. Беспорядков трудно избежать, когда города взяты в результате ожесточенных боев в конце длительной войны; такое происходило и в Западной Германии. Но невозможно спорить с тем, что лето 1945 года в Берлине стало довольно мрачным временем. Официальный продовольственный паек в 1240 калорий в день был обеспечен лишь на две трети; в мае ежедневно умирали 2000 человек, к августу – 4000 (аналогичный показатель в 1938 году составлял всего 150 человек); девятнадцать из каждых двадцати детей, родившихся в июле в американском секторе, не выживали (тогда как до войны шансы на выживание были прямо противоположными).
Нехватка топлива тормозила возрождение промышленности. Все лица выражали страдания и шок. Полиция и пожарная охрана были дезорганизованы… До сих пор не было устранено почти 3000 разрывов водопроводных сетей. В каналах и озерах все еще оставались трупы, их выкапывали из-под завалов. Большое количество неочищенных сточных вод приходилось сбрасывать в каналы. и работало только 23 из 84 канализационных насосных станций.
В русской зоне царила такая же неразбериха, и так продолжалось еще долгое время. Советские власти не стали дожидаться Потсдамской конференции, чтобы начать операцию по выплате репараций; для них не было и речи о том, чтобы достичь четырехстороннего соглашения по перечню пригодных для вывоза предприятий. Любые заводы бессистемно демонтировались и вывозились на доступном транспорте, после чего многое зачастую оказывалось брошенным в пути. Главный приоритет, по понятным причинам, отдавался оборудованию связи: несмотря на то что русская железнодорожная колея была шире немецкой, были демонтированы большие участки путей, а большинство маршрутов в зоне, включая единственный, который был предоставлен в распоряжение англо-американцев, были сведены в одну линию [28] . Также высокий приоритет имели сталелитейные заводы, фанерные предприятия и водородные установки.
28
По этой причине русские впоследствии были вынуждены разрешить поездам с продовольствием и углем, следующим с запада, – но не военным, – возвращаться по линии через Штендаль.
Более того, было очевидно, что многое изымалось не для промышленного использования. И, строго говоря, не все было похищено. Большинство русских солдат и офицеров уже некоторое время не получали жалованья; теперь им выдавались банкноты с отметками военного правительства, напечатанные с оттисков, предоставленных американцами русским, которые отказались от своего обещания обеспечить возврат выданного количества. Военные, ожидавшие, что в любой момент их отправят домой, где их банкноты не будут иметь никакой ценности, поспешили превратить их в движимое имущество. Если немцы были вынуждены сдавать имущество за более или менее бесполезные бумажки, то они также передавали простым крестьянам большое количество навязанного хлама.
Действительно, жизнь в русской зоне отличалась бессистемностью, что дало повод предположить, что возмущение немцев вызвано не столько масштабами присвоения имущества русскими, сколько неэффективностью, с которой оно проводилось.
Если русский хочет выйти из поезда в том месте, где остановка поезда не запланирована, он просто дергает за стоп-кран. Если русским нужен паровоз, они просто реквизируют ближайший из имеющихся, и если это паровоз от состава, который должен вот-вот отправиться, то это очень плохо, и состав остается на станции, пока не найдется другой паровоз. В Штендале, например, такое происходило постоянно: паровозы немецких поездов отцеплялись и присоединялись к русским эшелонам, направляющимся в Чехословакию, или к русским товарным составам.
А еще дальше на восток, опять же без всякой попытки посоветоваться со своими союзниками, они передали под управление поляков всю территорию до Одера и западной Нейсе, вопреки договоренностям в Ялте, согласно которым вопрос о западной границе Польши предстояло решить на мирной конференции. Хуже того, поляки начали вытеснять немцев и привозить столько своих граждан, сколько могли собрать. Русские оправдывали свои действия тем, что они выполнили данное в Ялте обещание проконсультироваться с польским правительством, что этот вопрос еще может быть рассмотрен на мирной конференции, а пока кто-то должен обрабатывать землю, так как немецкие фермеры все сбежали. Но это было правдой лишь отчасти; здесь оставалось значительное количество немецкого населения, которое поляки либо изгоняли, либо обращались с ним так, чтобы оно само покинуло эти территории.
Если бы условия в Германии и без того не были достаточно плохими, они должны были еще больше осложниться из-за огромного потока беженцев, «принесших с собой свои рты» (ведь то же самое происходило в Судетской области Чехословакии, не говоря уже о Венгрии и Румынии). И если раньше эти районы в избытке производили продовольствие, что способствовало удовлетворению потребностей Германии, то изменения означали, что, в то время как бывшие жители этих районов увеличивали число голодных ртов в Германии, их продукция отправлялась на восток, на благо поляков и русских.