Чик и белая курица
Шрифт:
— Как ты там оказался? — сказал мужчина, услышав Чика, пыхтящего с другой стороны лодки.
— Случайно отнесло, — сказал Чик.
Он услышал, как тот мальчик вынырнул. Судя по отсутствию радостных возгласов, он тоже вынырнул пустой. Мужчина в лодке теперь держал свои пять рублей в приподнятой руке, чтобы воодушевлять их с обеих сторон лодки.
Чик здорово устал, но он снова нырнул еще дальше от лодки, пощупал дно, но ничего не нашел. Выныривая, он вдруг увидел, что в сторонке на дне что-то блеснуло. Или ему показалось? Чик вынырнул, стараясь никак не терять ориентировку и донырнуть до блеснувшего места.
Он
Он хотел закричать от радости, но сдержался. Нежно, как пойманную птицу (может быть, нырка?), он зажимал в ладони часы с одним ремешком. И тихо подплыл к лодке. Этот мальчик может оспорить его удачу, поняв, что лодку снесло. Как будто Чик нарочно снес лодку. От нервных пацанов всего можно ожидать. Тем более — он здесь не один.
— Нашел! — крикнул Чик, подплыв к лодке.
— Молодец! — радостно сказал мужчина, поворачиваясь в сторону Чика и беря у него часы. Он передал Чику пятерку, и Чик взял ее, работая одними ногами в воде, аккуратно сложил и сунул в рот, зажав ее зубами.
Девушка в лодке заулыбалась Чику.
— Я за тебя болела, — сказала она радостно. Чику это слышать было приятно. Чику вообще нравились девушки в купальниках с длинными, распущенными волосами. Особенно, если эти волосы на ветру хлестали их по спине. Но и так было хорошо. Мужчина осторожно протирал платком часы.
— Часы все равно заржавеют от морской воды! — злорадно воскликнул мальчик с той стороны лодки, намекая, что мужчина мог бы поберечь свои пять рублей.
— Не заржавеют, — улыбнулся мужчина, не отрываясь от своих часов, — они у меня заграничные, водонепроницаемые.
Ты смотри, подумал Чик с уважением к часам, водонепроницаемые, как подводная лодка. Чик не слыхал о таких часах. Мужчина сунул часы в карман брюк, валявшихся на носу, и уже осторожно положил брюки обратно.
— До свиданья, мальчики, — радостно сказала девушка и взглянула на Чика. Чик не мог ей ответить, потому что у него в зубах были зажаты деньги. Он, оскалившись, как немой, закивал ей, а пацан, который нырял с Чиком, промолчал.
Они поплыли к берегу. Пацан время от времени злобно глядел на Чика.
— Если б не я, — вдруг сказал он, — ты бы до сих пор гонялся за нырком.
Чик ничего не ответил ему и потому, что зажимал зубами деньги, и потому, что был благостно настроен от своей счастливой находки.
Через некоторое время этот пацан сказал:
— Я первым нашел эти часы и перепрятал их в другое место, чтобы, когда эти фраера уплывут, достать. А ты, как балбес, отдал им часы! Ненавижу!
Чик от изумления перед таким враньем чуть не раскрыл рот, чтобы изобличить его во вранье, но вовремя вспомнил о своей пятерке. Он только ответил ему долгим, возмущенным мычанием, что этого пацана окончательно вывело из себя, и он резко поплыл в сторону своей компании.
Какой же он врун! Чик в десяти метрах от лодки достал часы. Получалось, что этот врун нырнул с той стороны лодки, нашел часы, прошел больше десяти метров под водой, зарыл их в песок и, главное, обратно под водой прошел еще больше десяти метров, и выплыл с той стороны лодки. Прямо чемпион мира! Только по вранью!
Чик вышел на берег озябший.
Вдруг Чик услышал со стороны компании пацанов дружный хохот. Чик почему-то понял, что этот хохот относится к нему, и ему стало неприятно. Чтоб улучшить настроение, Чик понюхал деньги. Да, запах денег улучшил настроение. Чик вспомнил про свой долг. Рупчик отдам, подумал он, а остальные деньги могу тратить, как хочу.
Но тут снова раздался дружный хохот, и вся компания посмотрела в его сторону. Чик внимательно вгляделся в пацанов, стараясь определить, не учится ли кто-нибудь из них в его школе. Нет, вроде, таких нет.
Вдруг поднялся и, хрупая по гальке, направился к нему тот самый мальчик, который с ним нырял. Теперь он был одет. Он остановился перед лежащим Чиком.
— Спорим на пятерку, что я лучше тебя ныряю, — сказал он. — Прямо с берега нырнем, кто дальше!
Чик знал, что сам он ныряет хорошо. Что в длину, что в глубину. Но сейчас ему нырять было ужасно неохота. Он очень устал. И он подумал вдруг, что, наверное, они все-таки смеялись не над ним. Если бы они над ним смеялись, этот мальчик сейчас не подошел бы. Чику даже на одно мгновенье стало жалко его. Все-таки он трудился, ныряя, и ничего не заработал. Он подумал, а не поделиться ли с ним наградой? Дать ему два рубля, указав, что они делятся поровну, а рубль Чик должен отдать пацану, которому он проиграл в долг. Это прозвучало бы красиво. И сразу видно было бы, как Чика уважают, что играют с ним в долг.
— Неохота, — сказал Чик мирно. Видно, сказал слишком мирно.
— Сыграем! — азартно повторил пацан и даже сделал движение, чтобы скинуть майку. Впрочем, движение было липоватое.
— Я же сказал: неохота, — более твердо повторил Чик.
— Если бы не я, — презрительно прошипел мальчик, — ты бы до сих пор гнался за нырком. Балбес!
— Сам ты балбес! — ответил Чик и, продолжая лежать, сунул деньги в карман штанов, что одновременно означало, что ни о какой игре не может быть и речи. Он даже удивился самому себе: с чего это ему пришла в голову мысль поделиться с ним деньгами? Уж не испугался ли он этой компании?
— Ты трус! — вдруг крикнул этот мальчик. Чика словно ошпарило: а вдруг это правда?! Он вскочил.
— Это почему я трус? — грозно спросил Чик и встал перед пацаном, прямо глядя ему в глаза.
Друзья этого мальчика, увидев, что они стоят друг против друга, готовые к бою, сбежались. Но они не производили особенно воинственного впечатления.
— Потому ты трус, — громко пояснил мальчик, — что сегодня, когда твоя мама поручила тебе зарезать курицу, ты почувствовал бздунеус и не зарезал ее.