Чингисхан. Книга 2. Чужие земли
Шрифт:
Идем по плато. Здесь негде укрыться, и если бы полицейские поднялись следом, они перестреляли бы нас, как в тире. Боже, храни тех, кто пишет инструкции!
Столб мы замечаем одновременно. Он почти черный, и вначале мне кажется, что это каменная свая, но подойдя ближе, вижу — дерево. Очень старое, изглоданное ветрами и морозами дерево, отесанное неизвестным мастером. Четыре грани, острая вершина. И глубоко вырезанные символы — круги, квадраты, а внутри них — многоконечные звезды с загнутыми лучами. По одной звезде на каждую сторону света.
— Что это? — спрашиваю у профессора. Он молчит, внимательно разглядывая столб. —
— Нет. Если бы я увидел такое в России, в музее, то сказал бы, что это славянский межевой столб, очень древний, еще дохристианский. Видишь, — Нефедов тычет пальцем в звезды, — это называется громовые знаки. Символы Сварога, небесного кузнеца.
Они похожи на свастику, только лучей не четыре, а…
— Шестнадцать, можешь не считать. Не понимаю, как эта штука сюда попала…
Грозный окрик застает врасплох. Из-за камней в десятке шагов от нас выходит несколько человек с оружием наизготовку. Нефедов шипит сквозь зубы ругательства, поднимает руки. Я следую его примеру.
Вляпались. Вот тебе и громовые знаки…
Нас ведут к скалам, обрамляющим плато с запада. Поимщиков четверо, все вооружены. Это очень странные люди. Они не похожи на тех афганцев, которых я видел до этого. Высокие, в подпоясанных широкими поясами холщовых рубахах и меховых шапках, бородатые, они почти не разговаривают, лишь обмениваются короткими фразами на непонятном языке. Нефедов его не знает. Он несколько раз пытается заговорить, используя фарси, пушту, хинди, английский — безрезультатно. Теперь профессор бормочет что-то себе под нос, словно бы вспоминая.
Но самое главное даже не язык и одежда. Те, кто задержал нас и сейчас конвоирует к скалам, вооружены старинными ружьями с кремневыми замками. И еще у них русые волосы и светлые глаза.
Вот и скалы. Мы останавливаемся между двух красноватых утесов. За ними — каменная стена и черный зев пещеры. Один из русоволосых прикладывает руку ко рту и что-то кричит. Раздается ответный крик и из пещеры выходят несколько человек. Они тоже вооружены диковинными старинными ружьями, а впереди важно шагает исполинского роста мужик с окладистой бородой. В нем никак не меньше двух метров. За его пояс заткнут жуткого вида топор, настоящая секира. У мужика ярко-зеленые глаза под кустистыми бровями. Взгляд пронзительный и грозный. Он меня пугает. Нефедову тоже явно не по себе.
— Не дергайся, — шепчет он мне. — Кажется, я догадываюсь, кто эти люди…
— Кто?
Ответить профессор не успевает — бородач, внимательно оглядев нас, что-то говорит и указывает могучей рукой на щербатую каменную глыбу. Я получаю чувствительный удар прикладом в спину и закашливаюсь. Нефедова тащат к глыбе едва ли не волоком.
Вижу вблизи поверхность камня. Щербины на нем — явно следы от пуль. И тут до меня доходит — да это же расстрельная стена! Здесь приняли смерть десятки, если не сотни человек!
А теперь, выходит, наша очередь?
Предводитель басом выкрикивает несколько слов. Русоволосые выстраиваются в десяти шагах от нас, поднимают ружья.
— Стойте! — кричу я, размахивая руками. — Так нельзя! Мы же вам ничего не сделали!
Великан хохочет, уперев руки в бока. От его смеха кровь стынет в жилах. Стрелки взводят курки. Неужели все, конец? Вот так буднично, просто — поймали, отвели к камню и расстреляли? За что?
И тут Нефедов начинает говорить, срывающимся голосом тщательно произнося незнакомые мне слова. Я вижу, как меняется выражение лица предводителя. Он явно понимает то, что говорит профессор. И это злит бородача. Теперь ему не до смеха. Выкатив глаза, он отрывисто командует — и опустившиеся было ружья вновь поднимаются.
— Не помогло, — тихо, с сожалением, бормочет Нефедов. — Прощай, Артем.
Прощай?! Волна холодной ярости поднимается во мне, ослепительная вспышка на долю секунды затмевает глаза. Кто смеет угрожать мне смертью? Какие-то горцы, дикие абориген этого медвежьего угла? Как поступил бы на моем месте Темуджин? Да он одним своим словом остановил бы стрелков!
Я делаю шаг вперед и ору в черные зрачки ружейных стволов:
— Козлы бородатые! Ну-ка ведите меня к своему начальнику! К главарю, к шаху, хану или кто там у вас! Я — Артем Новиков, кандидат в олимпийскую сборную СССР, а это профессор Нефедов. Нас нельзя убивать!
— Не старайся, они все равно не понимают, — вздыхает за спиной Нефедов. — Это калаши. Они безжалостны к чужакам.
— Калаши-малаши — мне пофиг! — я опять закашливаюсь. Пот заливает мне глаза, белый халат весь в пятнах. От слабости подгибаются ноги.
Ловлю взгляд крайнего стрелка и понимаю — он готов нажать на курок. Остальные тоже. Увы, я — не Темуджин. Вспышка ярости окончательно выматывает меня, но не приносит нам никакой пользы. Счет идет на секунды.
Пронзительный крик, похожий на клекот орла, разносится между скал. Из пещеры выбегает старик в зеленом плаще. Длинные пряди свисают на изрезанное морщинами лицо, борода расчесана надвое и заплетена в косы. Этот человек настолько стар, что его седые волосы пожелтели, как осенняя трава. Не переставая кричать, старик семенит к великану с секирой, машет перед его невозмутимым лицом скрюченным черным пальцем. Потом он подходит ко мне, с явным благоговением касается края медицинского халата. На Нефедова старик тоже обращает внимание, оглаживая бритую голову профессора.
И торжествующе кричит, потрясая руками:
— Пилилак! Пилилак!!
Дальше происходит что-то невообразимое. Стрелки опускаются на одно колено, кладут ружья на земли и склоняют головы, прижимая правые руки к груди. Здоровяк с секирой чуть медлит и следует примеру своих людей. То же проделывает и старик.
Они кланяются нам!
— Чертовщина какая-то, — недоуменно шепчет Нефедов.
У меня все плывет перед глазами. Земля уходит из-под ног. Последнее испытание оказалось соломинкой, сломавшей спину верблюда. Я падаю на бок, больно ударившись локтем. Все заволакивает тьма…
В себя прихожу от яркого света. Рядом с моим лицом покачивается пылающий факел. Я тоже покачиваюсь, лежа на полотняных носилках. Вокруг — темнота. Впереди угадывается свет еще одного факела. Соображаю, что меня несут через пещеру, Прислушиваюсь и различаю сквозь шорох шагов голоса. Один принадлежит Нефедову, второй — старику, который остановил расстрел. Они о чем-то беседуют, время от времени громко повторяя слова. Иногда Нефедов ругается — старик, видимо, не понимает профессора.
«Он сказал, что этих людей называют калаши, — мысли мои разбегаются, как весенние ручейки. Судя по всему, опять поднялась температура. — Калаши, калаши… Никогда не слышал о таких. Светлые волосы, светлые глаза, «громовые знаки»… Интересно, куда они меня несут?»