Чиновник для особых поручений
Шрифт:
Спешить было некуда и незачем — хозяин конспиративной квартиры, где жил Сосо, предупредил, что ожидается поквартирный обход. Он приятельствовал с околоточным надзирателем, который полагал, что Арсений (так звали хозяина) просто торгует контрабандным товаром. Строго говоря, так оно и было, в связи с чем околоточному регулярно перепадало «на лапу».
Пожалуй, стоило спокойно присесть и покурить. Ноги уже гудели, он «гулял» по городу с утра. Самое неприятное — это перерыв в делах. На вчерашней сходке Старик ясно дал понять, что примерно с неделю
Усевшись на скамейку, Сосо с удовольствием закурил папиросу, и невольно залюбовался двумя молоденькими девушками, сидящими на скамейке напротив. Одну он назвал про себя «Бойкой» — она, то и дело, прыская в кулак, что-то показывала подружке в книге, временами, не удержавшись, заливисто смеялась. Вторая, которую Сосо назвал «Тихоней», делала «страшные глаза», шёпотом выговаривая подружке за несдержанность.
Он улыбнулся в усы. Жизнь профессионального революционера оставляет мало места для прекрасного. В том числе и для девушек. Что уж говорить о нелегале. Сосо не был чужд лирике — он очень любил поэзию, даже сам писал стихи. Подобные моменты были для него, как лучик света для узника, коротающего жизнь в тёмном подвале.
— Эй, инородец! — подвыпивший пожилой мужчина, по виду мастеровой, остановился в нескольких шагах от него и, засунув большие пальцы за ремень, покачивался с пятки на носок. — Ты чего на наших баб тут пялишься?
От него за версту несло водкой и агрессией. Такие, всю жизнь страдая от чувства собственной второсортности, всегда, напившись, стремятся кого-то унизить, воображая, что сами от этого становятся выше и значительнее.
— Простите, это вы мне? — повернулся к нему Сосо.
— Нет! — зло рассмеявшись, хлопнул себя по коленям мастеровой. — Себе, твою мать!
Кровь бросилась ему в лицо.
— Ты, не тронь мою мать, шакал!
— Ишь, ты! — продолжал куражиться пьяный. — Вот и катись к своей матери! А то понаехали сюда на баб наших пялиться!
— Послушайте, господин! — вскочила со скамейки Бойкая. — Ведите себя прилично! А то я и полицию позову!
— Да пошла ты, свиристелка, — отмахнулся тот, продолжая наступать на Сосо. — Полицией она меня пугать будет!
Есть вещи, которые мужчина не должен спускать никогда и никому. Сосо, будучи подростком, попал под повозку и, с тех пор, левая рука действовала плохо. Но разве от этого он перестал быть мужчиной?
— Извинись перед девушкой, ты, пьянь!
— Че-го? — издевательски протянул тот, и потянулся раскрытой ладонью к лицу упрямого горца.
Жестокий удар в челюсть опрокинул дебошира навзничь.
— Эй, ребята, наших бьют! — услышал за спиной Сосо, и увидел ещё двоих мастеровых, бегущих к нему.
— Бегите! — закричали ему девушки.
Не мог он бежать. И не только потому, что прихрамывал. Он мужчина, а мужчины от опасности не бегают, они её встречают. И Сосо, шагнув навстречу, ударил в лицо первого. Но тот только мотнул головой, как бык, и ударил в ответ так, что свет померк в глазах, а рот наполнился кровью.
— Бей его! — донеслось, словно издалека, и на него градом посыпались тяжёлые удары.
Сосо ещё как-то умудрился привстать и от точного удара в солнечное сплетение один из хулиганов, застонав, упал на колени. И вдруг всё кончилось. Как в красном тумане, он увидел, что на его обидчиков напал какой-то мужчина лет тридцати. Вот, это был мастер! От короткого удара в печень задира, начавший драку, согнулся с тяжким стоном, заваливаясь набок. Второй, не успев опомниться, взвился в воздух, и так плотно шлёпнулся о землю, что остался лежать на спине, хватая ртом воздух. Третий, самый сообразительный, бросился наутёк.
— Браво, Станислав! — воскликнула Тихоня.
Издалека послышалась трель полицейского свистка. Ну, вот, только этого и не хватало.
— Можешь идти? — быстро повернулся к нему Станислав. — А то нет у меня желания с фараонами встречаться.
Сосо, не отвечая, бросился, через газон и проезжую часть, к проходным дворам. Нырнув под арку, он остановился, со стоном покачнувшись. Но взял себя в руки и осмотрел внешний вид. Да-а. В таком виде только до первого городового. Рукав пиджака почти начисто оторван, воротник рубашки свисает рядом с галстуком. И, к тому же, весь в пыли.
Сосо шутливо развёл руками — мол, вот, извольте видеть. Переступив, он невольно поморщился — один из ударов пришёлся по давней травме на ноге.
— Вы же хромаете, — Бойкая смотрела на него в упор синими глазами. — Я ещё на бульваре заметила.
— Что с ногой? — прямо спросил Станислав.
— Да, ерунда, — улыбнувшись, ответил он. — Нога когда-то сломана была. Сегодня ей опять досталось.
Тихоня смотрела на него, широко раскрыв глаза.
— А! — махнул рукой Сосо. — Да не волнуйтесь вы так, я вас прошу!
— В самом деле, — поддержал его Станислав. — Волноваться не будем. Так, девушки, бегите вперёд и всё организуйте. А мы пойдём, не спеша.
Они и шли проходными дворами, где на верёвках сушились юбки, рубахи да кальсоны. Узкими переулочками где сопливая малышня беззаботно игралась прямо на мостовой, не опасаясь попасть под пролётку или мчавшееся авто и вновь вышли на широкую улицу, где гуляла чистая публика.
Сосо испытывал двойственное чувство. С одной стороны, это приключение пришлось, как нельзя, кстати. Когда идти совершенно некуда, хоть на какое-то время «сын человеческий» обретёт место, где можно будет «приклонить голову». Учась в семинарии, он великолепно знал евангельские тексты и нередко пользовался ими, как метафорами. Про себя, естественно.
С другой — слишком уж кстати. Жандармы на такие «спектакли» большие мастера. Вполне может быть, что и пьяные мастеровые, и эта троица — просто статисты, разыгравшие фарс с единственной целью — втереться к нему в доверие.