Чиновник для особых поручений
Шрифт:
Говоря это, он метнул значительный взгляд на Владимира. Тот опустил глаза.
— Да, я приеду сегодня, как только освобожусь.
Повесив трубку, он повернулся к пленнику.
— Кстати, вы меня пытаетесь второй раз на тот же крючок насадить. Убогая у вас фантазия.
Коренев молча пожал плечами. Стас повернулся к девушкам.
— Спасибо вам большое. А теперь домой, поздно уже.
— Ну, конечно! — скорчила гримаску Полина. — Мавры сделали своё дело, мавры могут убираться.
Всеволод, лихо щёлкнув каблуками, учтиво склонил голову.
— Ну, что вы, Полина! Всего лишь бережём ваши хрупкие
— Это у нас-то хрупкие? — хмыкнула, обернувшись в дверях, Галина.
Инга, как и положено терминатору, вышла молча.
Когда за дамами закрылась дверь, Стас повернулся к Вдадимиру.
— Ну, соловей ты наш хитромудрый, пора запевать. Самое время.
— Да чего тут рассказывать! — глаза Коренева загорелись, как у сумасшедшего. — Я никому не продался и ни на кого не работаю! Я просто против уголовных методов в работе. Я сдал тебя австрийской полиции, потому что я полицейский, а ты — убийца! И не надо это высокими целями оправдывать!
— Молодец! — искренне похвалил его Стас. — Ну, правда, молодец, хоть и сукин сын, конечно.
— Профессионал, — усмехнулся стоящий рядом Всеволод.
— Ну, ладно, — резко сменил тон опер. — Всё это лирика. Забастовку на прииске ты из тех же соображений организовал? Твой контакт с Ренье зафиксирован моими людьми. Он, кстати, раскололся, как сухое полено. Ну, что, будешь петь или начать кишки на кулак мотать?
Владимир резко выдохнул, словно перед прыжком в воду, и стал рассказывать. История была столь же проста, сколь и банальна. Он всегда очень любил артисток. А артистки всегда очень любили деньги и дорогие подарки. И частенько это входило в противоречие с жалованьем. И так, прямо скажем, не министерским [43] . В общем, однажды он не удержался и взял. И дело-то было столь же никчёмным, сколь соблазнительна была предложенная сумма. Это уже потом он понял, что всё было подстроено. Взял он, взяли и его. За яйца. И он начал работать. А платили много. Вот, собственно, и всё.
43
Жалованье Владимира, по табели о рангам, поручика, составляло 80 рублей. Царский рубль на сегодняшний день (июнь 2012 года) соответствует 1188 руб. 62 коп. современных. То есть, на нынешние деньги — 95089 руб. 60 коп. Это при том, что фунт мяса (вырезки) стоил в то время 19 копеек.
— Садись к столу и пиши. Подробно, со всеми фамилиями, адресами, явками, паролями и прочей лабудой.
— Не буду, — мотнул головой Владимир. — Один хрен подыхать.
— Нет, к моему великому сожалению, — печально сказал Стас. — Ты мне живой нужен. Пока, по крайней мере. А дальше посмотрим. Дело есть дело. Ну, а личное, сам понимаешь, это личное.
И коротко, без замаха, ударил Коренева в челюсть. Тот, мотнув головой, мешком свалился со стула и замер, изо рта вытекла тонкая струйка крови.
— Не убил? — равнодушно поинтересовался Исаев.
— Сейчас очухается, — с досадой отозвался опер, потирая ушибленный кулак.
В тишине громко прозвучал дверной звонок.
— Я открою, — в руке Исаева незнамо откуда возник пистолет.
— Отставить. Это, скорее всего, Вернер.
Стас направился в прихожую, посмотрел в «глазок», затем
— Прошу вас, Иван Карлович.
Контрразведчик уже переоделся в штатское. Выглядел он настоящим щёголем, только простецкая физиономия портила впечатление.
— Входите, будьте как дома. Сейчас мы свои домашние дела закончим, а потом будем знакомиться.
Дружески улыбнувшись всем, Вернер отошёл в угол и устроился в кресле. Стас поманил Исаева в сторону.
— Сева, это новый член команды, Вернер Иван Карлович, — тихо сказал опер. — Мне нужно отъехать. Коренева допросите по-полной, потом на гауптвахту его. Запиши за нашим управлением. Самое главное — не верю я, что он только с коммерсантами контачил.
— Да, — кивнул Всеволод. — Тут непременно какая-то разведка отметилась. Или немцы, или наши друзья англичане.
— Вот, именно. Коли его до упора, пойдём по цепочке. Сомневаюсь я, что нам войну предотвратить удастся, но попробовать стоит. Лучше жалеть о том, что сделал, чем о том, что сделать не решился.
Дверь ему открыла Елена.
— Папа уже дома. Ну, и напугали же вы нас!
Она сердито сверкнула глазами.
— Я? — удивился Стас. — Помилуйте, я-то здесь при чём?
— Ну, всё равно, — вздёрнула подбородок девчонка. — Папа уже вернулся, он в кабинете.
В комнате ему навстречу кинулась Наташа. И остановилась, не дойдя шага, замерла, вытянувшись, как струна. Плюнув на все условности, Стас шагнул навстречу и обнял, прижав к себе. Она слабо трепыхнулась, как бы делая попытку освободиться, но не выдержала, и прижалась изо всех сил.
— Наташа, я предлагаю вам руку и сердце, — наклонившись, тихо сказал он девушке прямо в ухо.
— Я согласна, — еле слышно шепнула она.
— Он был титулярный советник, она генеральская дочь. [44] — пропела ехидная сестра.
44
«Он был титулярный советник…» — старинный романс. Строфа заканчивается «…он робко в любви объяснился, она прогнала его прочь».
— Ну, Ленка. — резко повернулась к ней рассерженная Наташа.
— Да, ладно, секретничайте, я выйду.
Елена скорчила гримаску и, гордо задрав нос, удалилась.
— Наташа.
— Не говорите ничего сейчас, — она ласково закрыла ему рот ладонью. — Идите к папе, он вас ждёт.
Столыпин поднялся навстречу, сильно сжал руку.
— Конца моей жизни не будет, — усмехнулся он. — Снова меня похоронили.
— Не каркайте, — буркнул Стас. — У нас тоже новости. Господин Коренев Иудой оказался.
— Чей? Не выяснили?
— Исаев с Вернером его сейчас трясут. Это он вам похороны организовал. Позвонил девочкам, представился дежурным жандармского управления, сообщил, что вы убиты.
— А смысл? — пожал плечами Столыпин. — Ведь легко проверяется.
— Он и не рассчитывал нас долго морочить. Ему нужно было нас ошеломить. Когда письмо в его руках вспыхнуло, он, конечно, понял, что это была проверка. Но быстро сориентировался, надо ему должное отдать. Чуть не ушёл. Есть такой приём, «эффект слаломиста» называется. Резкий поворот на лыжах, в воздухе туча снежной пыли. Пока она уляжется, лыжник уже далеко.