Чиновник для особых поручений
Шрифт:
— Когда планируете начать?
— Да, прямо сейчас и планирую, — пожал плечами опер. — А чего кота за все подробности тянуть?
— Нет, уж, — решительно сказал премьер. — Сегодняшний вечер, пожалуйста, посвятите мне. Я дочерям обещал вас на ужин привезти. А оттуда вас сразу на конспиративную квартиру доставят. Договорились?
— Договорились, — кивнул Стас.
— Станислав, — окликнул его, у самых дверей, премьер. — Я хотел бы вам, на всякий случай, напомнить.
— Да, — повернулся к нему Стас.
— Моя
— Я помню, — серьёзно ответил он. — Не беспокойтесь, меня трудно смутить такими вещами.
— Благодарю вас. Она ещё не оправилась, ну, вы понимаете.
Стас кивнул. После того, как ему пришлось собирать куски тел вокруг взорвавшегося автобуса, его, наверное, ничем уже пронять нельзя. И другого хватало. Он помнил, конечно, что у Натальи, средней дочери Столыпина, взрывом покалечило ноги. Ну, и что? Хотя, понятно, что он беспокоится. Отец же.
— Мы перед Вами в вечном долгу за спасение папеньки.
— Напоите меня кофе, — улыбнулся Стас. — И будем считать, что мы в расчёте.
Вот, бывает же такое. Ведь самая обыкновенная девушка — круглолицая, глазастая.
По большому счёту, и красивой-то не назовёшь. А вот, поди ж ты. Стас, едва глянул в эти серые глаза, сразу понял, что пропал. Никогда с ним такого ещё не было. Женился, развёлся, слава Богу, хоть детей не было, сейчас бы с ума по ним сходил. И женщин было — не сосчитать, самых разных. Он вдруг почувствовал, как кровь прилила к щекам. Этого ещё не хватало!
— Станислав, — воскликнула младшая, которую звали Елена. — Что вы так покраснели?
— Жарковато у вас.
Бросив взгляд на Наташу, он увидел, что она смущена не меньше его.
— Давайте-ка за стол, молодёжь, — спас положение Столыпин. — Гостя, как и соловья, одними баснями кормить не рекомендуется.
Однако, опер успел заметить, как они с Наташей, пряча улыбки, обменялись быстрыми взглядами.
«Ну-ну, — подумал Стас. — Хихикайте. Да что же такое, в самом-то деле? Неужто я влюбился? Уму непостижимо».
За обедом обстановка разрядилась. Столыпин очень смешно, в лицах, рассказывал разные случаи из своей жизни. Стас улыбался, девушки заливались смехом. Изредка, украдкой, как ему казалось, он поглядывал на Наташу.
— Станислав, ну, так же нельзя, — укоризненно сказала ехидная, как все младшие сёстры, Елена. — Вы на Наташу смотрите, как Казбич на Бэлу — вот, сейчас схватите и украдёте.
Наташа ощутимо порозовела.
— Ленка!
— Увы! — скорчил огорчённую мину Стас. — Мой Карагёз сегодня остался дома. Мы с вашим папенькой приехали на извозчике. А это, сами понимаете, не то.
— Да, — Елена огорчённо вздохнула, озорные глаза так и метали искры. — Нынешние кавалеры — не дикие горцы, романтика им чужда.
— Да, — в тон ей отозвался отец. — И домашние, и не горцы. Ленских всех перестреляли, остались одни Онегины. Простите великодушно, дочки, но кавалера вашего я забираю, — Столыпин-отец, поднявшись из-за стола, согнулся в шутовском полупоклоне.
— Дела, барышни, уж не посетуйте.
— Ну, что ж поделаешь, — печально развела руками Елена. — Забирайте, папенька, всё равно, он для нас уже старый.
Весь вид её выражал воплощённую скорбь, и только озорной взгляд под трепещущими ресницами выдавал, что она с трудом удерживается от смеха.
— Да, идите уже, — рассмеялась она. — А мы, бедные затворницы, поскучаем, нам не привыкать.
— Это, к сожалению, правда, — вздохнул Премьер, когда они вошли в кабинет. — После того взрыва живут, как в ските. Для этих мерзавцев ничего святого нет, им всё равно — старик, женщина, ребёнок, у них же светлые идеалы! Простите.
Стас молча кивнул.
— Ладно, давайте к делу. А, кстати, что вы там такое вспомнили за чаем? — он крутанул в воздухе пальцами. — Глаза у вас эдак… блеснули, я же видел.
— Скажите, — опер замолк, собираясь с мыслями. — Вы знаете, что такое кимберлитовая трубка?
— Нелепый вопрос, — пожал плечами Столыпин. — Знаю, конечно.
— А если я вам укажу место, где находится ещё не открытая кимберлитовая трубка, как быстро мы сможем начать её разработку? Для совершения революции требуются огромные суммы, это только дураки и профаны верят, что достаточно поднять народ. А на то, чтобы революцию загасить, нужны средства не меньшие, а большие.
— Согласен, — кивнул Премьер, потирая лоб. — В какой срок, говорите? А вы, действительно, знаете такое место? Хм… ну, если что и представляет какую — то трудность, так это только дипломатические сложности. Хотя, и их быть не должно — в Африке, знаете ли.
— Это не в Африке, — усмехнулся Стас. — Это в Архангельской области, виноват, губернии.
— Что? — развернулся к нему Столыпин — Вы хотите сказать…?!
— Да, именно это я и хочу сказать. Там кимберлитовая трубка. И не одна. Четыре или пять, точно не помню. Точно — где, я могу указать одну. Впрочем, как я понимаю, в процессе можно вокруг вести разведку.
— Кимберлитовая трубка в Архангельской губернии, — Премьер в возбуждении заходил по кабинету. — Да вы себе представляете, какие горы мы с вами своротить можем?! Ведь до сей поры алмазы в России добывались только россыпью. А это.
— Простите, я знаю, — не очень вежливо перебил его Стас. — В Якутии и на Урале. В Якутии, кстати, тоже трубка есть. Но её ещё не открыли.
— Вы сущий пророк, — усмехнулся собеседник. — Я иногда задумывался — может, те пророки тоже, как и вы, из грядущего являлись. Только, в отличие от вас, признаваться в этом не спешили. Вы ведь тоже могли этим путём пойти. Глядишь, самого Распутина за пояс бы заткнули.