Числа
Шрифт:
В справке приводилось два странных факта со ссылкой на «конфиденциальные источники». Во-первых, рабочий кабинет Сракандаева в «Дельта-кредите» был обит пробкой для звукоизоляции. Зачем, было непонятно. Во-вторых, в богемных кругах Сракандаева называли «Ослик Семь Центов». Почему ему дали такое прозвище, Мюс не смогла установить.
Степа в десятый раз поглядел на фотографию. На него смотрело глуповато-добродушное лицо с рыжеватыми усами и чуть косыми щелками хитреньких глаз. Захлопнув папку, Степа уставился в окно.
«Ослик, - подумал он, - но почему ослик? При чем тут ослик? Может быть, так: ноги
43
Офис «Дельта-кредита» размещался в довольно странном здании. Это была полуразрушенная церковь, не представлявшая, видимо, ни исторической, ни архитектурной ценности: патриархия не предъявила на нее прав. Архитектор восстановил ее необычным способом: в завершенном виде здание выглядело не как отреставрированный храм, а как странный гибрид - модерновая конструкция, встроенная в чуть укрепленные стальными стяжками развалины. Небольшая пирамида из графитового стекла, вписанная в кирпичные руины, читалась как буква «дельта» - в общем, вышло стильно, остроумно и в меру святотатственно. Степа испытал зависть - его собственный офис, располагавшийся в солидном особняке, выглядел по сравнению с этим авангардным шиком по-купечески пошло.
Несколько раз проехав мимо «Дельта-кредита» на машине, Степа решился наконец проникнуть на враждебную территорию. Перед этим он в первый раз в жизни загримировался.
У него уже много лет пылилась в шкафу пегая борода, купленная спьяну в лондонском театральном магазине вместе с тюбиком спецклея. Она сделала его похожим на чеченского полевого командира. Немного подумав, он натянул свитер крупной вязки а-ля Хемингуэй, чем окончательно закрепил сходство с сепаратистом в поисках жанра.
Возможно, именно по этой причине охрана пустила его внутрь без расспросов, хотя у Степы наготове был проспект «Дельта-кредита» и вопросник по поводу кредитования - в крайнем случае он собирался выдать себя за ходока от бизнесменов из Сибири. В приемной дожидалось несколько человек. У двери в кабинет Сракандаева сидела секретарша. Степа быстро сел в кресло возле входной двери, закинул ногу за ногу и закрылся потрепанным номером «Коммерсанта» с большим портретом Березовского на первой полосе.
Этот камуфляж не был случайной импровизацией. Степа знал, что в мозгу любой секретарши имеется область, по функциям близкая к определителю «свой - чужой» на станции противовоздушной обороны. Как именно этот определитель работает, Степа не имел понятия. Зато он знал, как его обмануть. Это был, можно сказать, боевой опыт - именно так один сумасшедший, точно знавший, где находится вход в Шамбалу, целый день прятался в его собственной приемной прямо напротив стола Мюс, которая потом долго не могла понять, откуда он выскочил при появлении Степы.
– Прямо из воздуха, -
– Incredible! [23] Может, он и правда знает, где эта Шамбала?
Теперь у Степы в руках была та самая газета, конфискованная у сумасшедшего охраной (он не знал, что именно ставит такую надежную помеху вражеским радарам - портрет Березовского, слово «Коммерсант», или вся икебана, поэтому решил не рисковать). Все произошло, как Степа и надеялся: секретарша Сракандаева подняла на него глаза, увидела фото на первой полосе и тут же о чем-то задумалась. Вопроса о цели визита не последовало.
23
«Невероятно!»
Оглядывая приемную из-за газеты в крошечный японский монокуляр, Степа словно открывал карты адского пасьянса. Они ложились одна к одной.
На стене висели две картины - маленькая и большая. Обе на военную тему, по последней моде, но Степа быстро понял, в чем их подлинный смысл.
Первая, очень старая, изображала отряд гусар, несущийся куда-то сквозь клубы голубого перистого дыма (в небе над ними висела аккуратная красная надпись: «Семену Кожеурову на память от бойцов четвертой Гвардейской орденоносной штрафной бронетанковой дивизии»). Вроде бы во всем этом не было никакого криминала, но картина называлась «Прорыв». Сорок третья гексаграмма «Книги Перемен» - комментарии были излишни.
С большой картиной дело обстояло еще мрачнее. Ее автором был некий Лукас Сапрыкин - видимо, кто-то из богемных приятелей Сракандаева. Она называлась «Курская битва». Одного этого было достаточно, чтобы испортить Степе настроение на весь день. Но то, как именно Лукас Сапрыкин увидел Курскую битву, вызвало у Степы спазм предсердечной тоски. Картина изображала розовую «тридцатьчетверку», стоящую посреди поля, по которому бродили огромные тигры. На башне танка сидел на четвереньках голый человек в маске Бэтмана и гадил прямо в открытый люк.
После этого удара под дых Степа уже не удивился, опознав истребитель «МиГ-29» в модели самолета, стоявшей на столике в углу приемной. Это было естественно - число «29» являлось главным союзником сорока трех, и где же было обретаться его ядовитым щенятам, как не в логове зверя. Дальнейший осмотр помещения, возможно, открыл бы Степе новые сближения и смыслы, но тут в приемную вошел раскрасневшийся с холода Сракандаев.
Он был такой же, как на фотографии, - похожий на хитрого хомячка, знавшего что-то такое, что делало его главнее не только лисы, волка и медведя, но и голого Березовского с калькулятором в руке.
– Вы ко мне?
– спросил Сракандаев, пальцем отводя Степину газету.
Секретарша изумленно поглядела на Степу, потом - испуганно - на босса, потом опять на Степу.
– Я… - начал Степа, складывая газету, - я…
– Придется часик подождать. У меня одно дельце… Зоя, угости господина чаем, - сказал Сракандаев и прошел в кабинет. Степа успел заметить необычайно толстый дверной торец.
– Простите, - вставая из-за стола, заговорила секретарша, - господин… э-э-э… А вы, собственно, по каком вопросу?