Чистильщик
Шрифт:
Подхожу к окну и смотрю на город. Мне хочется выпрыгнуть из окна и размазаться по тротуару. В голове моей всплывают картины моей матери и Уолта, но теперь это только тени. День угасает, и солнце уже плотно укрыто штормовыми тучами. Мало что случается в среду вечером. Мусорные машины катятся вверх и вниз по улице, подбирая мусор, оставленный владельцами магазинов. Я вытираю слезы, бегущие у меня по щекам, понятия не имея, почему я плачу.
Наконец я сосредотачиваюсь на той причине, по которой вообще тут оказался. Включаю в номере свет, после чего начинаю осваиваться на месте,
Я иду в кухонную зону — или кухоньку, как сказал бы гей или сноб. Копаюсь в ящиках в попытке найти нож, который выглядел бы достаточно неприятно, чтобы проделать не менее неприятную работу. Нахожу его, иду с ним к кровати и изучаю его в свете прикроватной лампы. Лезвие не слишком длинное; оно длиннее, чем у фруктового ножа, но короче, чем обычно показывают в фильмах ужасов. Я покачиваю рукой вверх-вниз, ощущая вес ножа и его равновесие, изучая его особенности. За этот нож я не платил, и это первая вещь в этой гостинице, которая не выглядит жутко дорогой. Потребуется или нанести множество ударов, или очень метко прицелиться.
Я могу и то, и другое.
Открываю портфель и вынимаю мягкую тряпочку, чтобы стереть отпечатки с ножа. Это не обязательно, но лучше перестраховаться, чем оказаться в тюрьме. Натягиваю пару резиновых перчаток, снова протираю нож, после чего кладу его в полиэтиленовый пакет из портфеля.
Беру из портфеля список телефонных номеров. Нахожу номер детектива инспектора Кэлхауна и набираю его на мобильном телефоне, который купила мне Мелисса. Так как звонок оплачен заранее, даже если у Кэлхауна определится номер, ко мне он никак не приведет. После последнего прорыва в расследовании многие детективы работают сверхурочно, и, насколько я понимаю, Кэлхаун — один из них. Через шесть гудков я начинаю сомневаться, подойдет ли он вообще. Если он не сидит у себя за столом, его рабочий телефон автоматически переводит звонок ему на мобильный, который этот парень носит с собой круглосуточно.
Наконец он берет трубку.
— Детектив инспектор Кэлхаун, — говорит он, и я буквально вижу, как он стоит где-то на улице, крепко прижав трубку к уху и зажав второе ухо пальцем.
— Добрый вечер, детектив.
— Добрый вечер, сэр, чем могу быть полезен?
— Нет, это чем я могу быть вам полезен.
— В смысле?
— Это неважно, но важно то, что я знаю.
— У меня нет времени на игры.
— Это не игра. Я кое-что знаю.
— И что же?
Я усмехаюсь, хотя и нервничаю. Не помню, когда у меня в последний раз был повод для смеха. Зато помню, когда у меня в последний раз был повод понервничать.
— Я знаю, что вы убийца.
— На какой дряни ты сидишь?
— Ни на какой.
— Тогда что ты несешь?
—
— Откуда мне знать?
— Я тот человек, которого вы ищете.
— Послушай, если это шутка, то мне не смешно.
Я киваю в трубку, как это обычно делают люди, несмотря на то, что их никто не видит. По крайней мере, рукой никуда не указываю.
— Вы знаете, что я не шучу.
— Откуда у тебя этот номер?
— Отвлекаемся, детектив. Давайте-ка вернемся к теме, — говорю я, почесывая яичко. Жжение усиливается.
— К какой теме?
Я подхожу к окну. Смотрю на город.
— Тема, или мораль, сегодняшнего вечера в том, что я знаю, что у вас сексуальные отклонения, которые вы пытаетесь исправить с помощью проституток, и это отклонение привело к убийству.
Вместо того чтобы отрицать, или ругаться, или угрожать, он молчит. Мы оба молчим с полминуты. Я знаю, что он еще здесь.
— Бред, — наконец произносит он.
— Вряд ли Шарлин Мерфи так подумала, когда вы привезли ее в «Эверблю». Уверен, Даниэла Уолкер тоже бы не согласилась. Ну, если бы вы ее не убили.
Он молчит еще несколько секунд, осознавая, что я в точности знаю, что он совершил.
— Чего ты хочешь? — наконец выдавливает он.
— Денег.
— Сколько?
— Десять тысяч.
— Когда?
— Сегодня вечером.
— Где?
— Сити-молл.
— Я не могу рисковать, меня могут там увидеть. Может быть, в каком-нибудь более укромном месте?
— Например?
Я прекрасно представляю, какие мысли проносятся сейчас в его голове. Его быстрые ответы лишь подтверждают это. Он внезапно оказался внутри этой игры, про которую он говорил, что у него нет на нее времени. Он готовит мне ловушку, как в шахматах, но, как и в шахматах, я вижу, как он ее готовит. Я на полдюжины шагов опережаю этого парня. Никто не носит с собой наличными десять тысяч долларов, готовясь отдать их через полчаса.
Но у него прекрасная возможность уничтожить меня в принципе. Так как я выплеснул на него это все и сразу, у него не было возможности тщательно все обдумать. Он считает, что в данный момент прекрасно справляется. Потому что он умный. Потому что умнее меня. Но я-то готовился к этому весь день.
— Ты знаешь, где находится Мост-стикс? — спрашивает он.
— За дорогой на Редвуд, верно? — спрашиваю я. Я проехался там в прошлую ночь, когда взял с собой Уолта покататься на машине.
— Встречаемся в десять часов под мостом. И без штучек.
Я не юморист.
— Без штучек.
— Как я могу быть уверенным, что десять тысяч гарантируют твое молчание?
Хороший вопрос. Удивительно, что он его задал, учитывая, что он не может позволить себе заронить в меня подозрение, что он собирается меня убить. Опять же я весь день над этим думал.
— За десять тысяч я отдам и фотографии, и негативы тебя с проституткой в «Эверблю». Отдам негативы и фотографии, где ты выходишь из дома Даниэлы Уолкер в ночь ее смерти. И, сверх того, если бы мне нужно было больше, я бы попросил больше. Просто хочу иметь достаточно денег, чтобы убраться из города, пока полиция не успела напасть на след.