Чистка
Шрифт:
Им просто нравилось название. И всё.
В остальном, что не касается отсутствующего моря, открывающийся из окна вид был неплох — сложенные из массивных выветрившихся камней стены кальдеры расступались, открывая вид на сам кратер.
Сейчас, правда, этот вид был испорчен широким мазком затвердевшей металлической пены, распыленной над окруженной трещинами большой дырой в прочном как алмаз армированном стекле. Распылившие пену роботы, сейчас висели над запечатанным отверстием, готовые запенить вновь
Большая часть мебели отсутствовала,
Опасливо косясь на пенную пробку Алик подошел к окну и посмотрел вниз. В пятидесяти метрах внизу, на ржавых песках лежало множество черепков, бывших совсем недавно бесценными вазами эпохи Мин.
И одно тело.
Сморщившись на всю доступную его отвердевшей плоти величину, Алик попытался представить себе детали убийства. Случившееся сильно отличалось от привычных ему стандартов — на Земле, падение с высоты пятидесяти метров — то всё, что нужно было сделать — собрать совочком ошметки и затереть лужу. Удар расколол бы каждую кость, заставив кожу лопнуть, забрызгав ошметками плоти и дерьма по стенам.
На Земле — не на Марсе. С его-то гравитацией, равной одной трети земного стандарта, удар был слабее. Сравнимый с ударом машиной или качественным избиением в баре субботним вечером. Неприятным, болезненным, но и близко не смертельным. Оставляющим человека в сознании — и мучительной агонии.
Давление воздуха у вершины составляло всего семьдесят паскалей — практически полный вакуум,вытягивающей воздух из его легких и заставляющий капилляры разрываться, превращая выдох в фонтан крови и легочной ткани. Моментально застывающей, в минус пятьдесят пять градусов по Цельсию, как и остальное тело жертвы.
«Определенно, это худший способ умереть, — подумал Алик, — кто бы ни выбросил несчастного из окна, определенно, ненавидел свою жертву».
Нужно отдать должное полиции Нью-Йорка — около тела уже стояли фигуры в скафандрах, украшенных видимыми издалека буквами NYPD — они грузили тело на грузовую тележку.
— Осторожней там, труп хрупкий… — пробормотал Алик, — Бедняга не разбился при падении, так не разбейте его сейчас.
— То, что не убивает тебя сразу, — глубокомысленно изрек Саловиц, — делает твою агонию жуткой.
Алик недоуменно покосился на доморощенного философа, но спросил о другом:
— Как ты думаешь, что отправило жертву в полет? Это был не монострел.
— Шмаляли из отбойника, — веско сказал инспектор, — может быть, два или три раза. Тутошнее стекло, с брильянтовым напылением, думаю, чертовски крепкая штучка. Я как считаю — ежели у тебя есть бабосики для покупки здесь хаты, то ты был бы круглым дурнем, если бы не проверил, прочное ли стекло. Эксперты тут уже поковырялись и кажися подтверждают. След, грят, прямо виден. Слабый, потому что большую часть с воздухом высосало, но заметный.
— А этот, труп, это
— А как же? Они с убивцем сначала постреляли друг в друга в другой комнате, а потом наш бросился сюда. Вроде как сбежать решил. А убивец встал в дверях, прицелился и пристрелил его. Ну, или не прицелился — пробойнику, вроде как не нужна особая точность.
— А с какой комнаты он сюда прибежал?
— Со столовой. Она туточки, на Ганимеде.
На первый взгляд расположенная на комната Ганимеде была похожа на лунную: 15-метровый купол, полностью защищенный от излучения, с похожим на гриб с плоской верхушкой каменным столом посередине и двадцатью черными кожаными креслами вокруг него.
Алик обратил внимание, что спинки кресел откидывались — чтоб посетителям было удобно любоваться сияющим прямо над ними в миллионе километров лик короля богов. Не выдержав, Алик откинул голову, любуясь Юпитером, который, здесь — не висел на небе.
Он и был небом.
Да, конечно, помимо него, на небе были другие луны и звезды; но они просто не замечались на его фоне. Машинально Алик перекрестился, что вывело его из себя — можно вывести мальчика из Парижа, штат Кентукки, не потея, но попробуйте вывести южного методиста из мальчика.
Саловиц тем временем тыкал похожим на сардельку пальцем на желтые стикеры, наклеенные на стульях и столе.
— Это дырки от обычных, девятимиллиметровых пуль. Покойник с Марса, шмалял по сюда стоя в дверях.
Потом Саловиц повернулся и указал пальцем на красный стикер, светящийся на стене купола, прямо на нашлепке из вспененного металла — попавший в стекло снаряд не пробил стекло, но параноидальные системы аварийной защиты закупорили каверну, укрепив стекло стяжками, на случай возможных трещин.
— Этот чувак, который тута сидел, схоронился за столом, так в него не попали.
— Полагаю, что при повреждении стены купола сработала сирена. Покойник с Марса испугался, — сказал Алик, обдумывая события, — и бежит, спасая свою жизнь, на Марс. Где её теряет.
— Точняк, — кивнул толстяк.
— Невероятно тупо. А вот скажи мне, любезный Саловиц, нет ли в доме какой-нибудь системы видеорегистрации?
— Нема следилок, — развел руками инспектор, — Эти, которые богатые, страсть как не любят, когда кто-то может подсмотреть за тем, что творится у них дома.
— Так и не показывали бы никому, — пожал плечами Алик.
— Та не поможет, — вздохнул Саловиц, — Хакеры, хуякеры, дети, любовницы... кто-нибудь да влезет. Ну или мы получим ордер. В общем, всё, что записали, рано или поздно посмотрит тот, кому не надо. Проще вообще ничего не записывать.
— Но безопасность… — попробовал возразить Алик.
— Граница на замке, — хохотнул Саловиц, — вход сюды охраняется сильнее чем портал в Белый Дом, так что никто посторонний не пролезет. Так что внутре ужо можно резвиться вдосталь — усе свои.