Чисто шотландский девичник
Шрифт:
А еще был бой. Общий бой, где она стояла рядом, плечом к плечу. Она понимала его даже не с полуслова, с одной лишь мысли. Было еще многое… Но больше всего запало в душу утро. Ласковая усмешка в глазах напротив. И тихое, как шелест: "Здравствуй". Лучше бы этого утра не было. Лучше бы оно было вечным…
Машина снова тронулась. Автобан свернул, теперь проходя почти что над берегом. В чуть приоткрытое окно ворвался порыв пронизывающего ветра… и снежинка, колючая и острая. Она растаяла на бледной щеке, но ее крохотные товарки уже спешили следом, сшивая белыми хлопьями серое небо с серой водой. Первый снег в
Он не сразу понял, что привлекло его внимание. Тренированное чутье куда раньше сознания уловило какое-то несоответствие. Лишь остановив машину и внимательно оглядевшись, Кира понял, что его насторожило. В одном месте, где скала нависала над берегом, снег не падал, а кружился в вихре, белой вращающейся колонной устремляясь в небо. Некромант вышел из машины, автоматически щелкнул брелоком сигнализации. Кто бы там не колдовал, лучше проверить. Даже если это местные сиды резвятся, всяко лучше поговорить с ними, чем вот так метаться.
Каменистая тропинка была влажной и норовила осыпаться под ногами, но некромант на такое мелкое неудобство не обратил особого внимания. В своей жизни ему доводилось бывать в таких местечках, по сравнению с которыми местная тропка была не опасней красной ковровой дорожки перед Букингемским дворцом. Мужчина спустился с холма, немного поплутал среди огромных, принесенных ледником валунов и наконец вышел к берегу.
Она стояла на одном из выступающих из воды камней, запрокинув голову к небу. Короткая темно-синяя курточка сиротливо лежала на соседнем валуне, меланжевый свитерок в серо-голубой гамме и рубашка задрались, открывая поясницу, но девушка этого не замечала. Она была неподвижна, словно статуя, двигались лишь снежинки, закручивающиеся в спираль над темноволосой головкой.
– Никогда не видела столько снега, - сказала Шейд и он понял, что стоит совсем рядом, на соседнем камне. Протяни руку - и вот она, девушка с переменчивыми глазами. Чужая, непонятная и такая нужная.
– Ты же была на Севере, - голос почти не подвел, сорвавшись лишь на первых звуках, - в заполярье его много.
– Там он лежит, здесь - валится…
– Падает, - автоматически поправил Кира.
– Про снег говорят "падает". Или "идет".
– Кира, - она обернулась, внимательно глядя на собеседника. Потом шагнула назад, прямо в воду. Озерная гладь пошла кругами, но девушка не проваливалась, а словно стояла на поверхности. Протянула ладонь навстречу: - Потанцуешь со мной?
– Я не умею ходить по воде, - серьезно предупредил некромант.
– Зато я умею летать… - улыбнулась одними глазами ведьма.
Тонкие горячие пальчики утонули в холодной ладони некроманта. Рука в руке. Она вскидывает голову, во взгляде - знакомый вызов. Глаза в глаза. Шаг…
Осенний вальс. Кружатся в бешеном вихре снежинки, свинцовая вода колышется и плещет, но ноги словно ступают по паркету, так надежно и бережно держит покорный хозяйке ветер. Едва заметная улыбка на бледных губах. Не понять, его ли, ее ли… Музыка вьюги, запах воды и мокрого камня, шальные и пьяные от ветра и вальса глаза. Белый снег, белый стих, белый танец, белые волосы некроманта… Все смешалось, ничто не важно, так танцуют всего однажды…
Уже стоя на берегу, он тихонько обнял ее, зарывшись лицом в короткие щекотные прядки и едва слышно прошептал:
– Не говори ничего, пожалуйста.
Ответом стали объятия тонких, но сильных рук ведьмы. Она поняла и приняла. И простила.
…Радио снова заработало, но как-то странно. Единственная станция, которую поймал разладившийся приемник, крутила авангардные и бардовские песни. Почему-то на русском. Пусть тебе снится звенящая вечность, Где все происходит гораздо легче, Где проделаны бреши в свинцовой стене, И все утонуло в этой белой волне. Где над Ирландией шел снег. Где над Ирландией шел снег.
Шейд спала, откинувшись на сидении. Тонкие пальчики мертвой хваткой сомкнулись на мужском запястье. Вести машину было неудобно, но Кира лишь улыбался. Хищная "Ауди" растаяла в белесой мгле.
Снежинки падали на темно-серую ленту автобана и таяли, таяли…
Он остановил машину невдалеке от руин Аркарта, заглушил мотор. Посмотрел на все еще спящую девушку. Во сне она смешно морщила бровки и носик, совсем по-детски. Она вообще казалась такой трогательной и неопасной…
Кира не стал будить ее, просто смотрел, запоминая до малейшей черточки это лицо. У нее маленький шрамик над левой бровью, почти незаметный. А еще родинка возле уха, крошечная, словно точечка от укола булавочной иголкой…
Некромант не знал, сколько он так просидел, вглядываясь в лицо подруги. Когда она открыла глаза, он едва сдержал вздох - не то разочарования, не то восхищения. Серо-голубые, цвета выгоревшего летнего неба глаза улыбнулись ему, радостно и открыто. В душе что-то противно, болезненно екнуло.
Шейд чуть прищурилась, потом кивнула. Сейчас им не нужны были слова. Они молча закурили, даже не глядя друг на друга. Только когда уголек почти обжег пальцы, он понял, что нужно делать.
– Я должен уйти, - слова никак не хотели произноситься, они царапались и кололись, словно у них были иголки.
Она не спросила, зачем. Она вообще ничего не сказала. Только чуть ссутулились гордо развернутые плечи.
– Шейд, я знаю, что ты должна вернуться в нижний мир. А я… если я останусь, то уже не смогу тебя отпустить.
Слова - как камни. Тяжелые, холодные, пустые. Не то, все не то! Больно, боги, как же больно!
Девушка улыбнулась. Спокойно и жутко. Прекрасные глаза заволокло непроницаемой чернотой. Но она обняла его. Прижалась, едва ощутимо целуя в шею. Она все так же пахла ветром и сигаретным дымом.
Объятия длились всего несколько секунд - и вот уже она открывает дверцу машины, выходя из салона. На губах горит последний, украдкой сорванный поцелуй. Он смотрел ей в след. Он никогда этого не скажет, просто не сумеет… Но не забудет - тоже никогда.
Шейд растворилась в опускающихся на равнину сумерках. Никто не должен видеть, как плачет рийхард…
Окна Аркарта светились теплым желтоватым светом, обещая уют и покой. Шейд невесело усмехнулась и устроилась на обломке стены, прижав коленки к груди. С этого места открывался потрясающий вид на руины замка. Чувствительные к магии глаза демоницы позволяли ей видеть сквозь скрывающую древние стены иллюзию, которая дрожала, словно марево, на грани восприятия. Наверное, не будь небо затянуто тучами, картина была бы еще более впечатляющей. Впрочем, она и ранее успела рассмотреть замок во всех подробностях.