Чистодел
Шрифт:
– Эй, овца! – проорал я на весь небольшой зал. – Громкость убавь!
– Чего?! – Здоровяк обалдел от такой наглости.
Он достал руку из выреза на платье своей пассии, не торопясь поднялся на ноги, нелегкой походкой матросской подошел ко мне, ухватил за шиворот и выдернул из-за стола так же легко, как редиску с грядки. Этот милейший человек потряс меня как грушу, аж зубы клацнули, от души размахнулся, но вдруг прошептал: «Ой», согнулся и ухватился руками за ширинку.
Я от души добавил ему кулаком по загривку, потом приблизился к мадам, широко распахнувшей рот, явно собирающейся заверещать, и дернул ее за косу, да так, что та осталась у меня в руках. Потом я забрал со стола лакированную дамскую сумочку, обошел кавалера, валяющегося на полу и держащегося двумя руками за первичные половые признаки, и вернулся к своему столику.
Там я вытер трофейной шерстью лицо, взмокшее от неимоверных физических усилий, вытряхнул содержимое сумочки на стол и накатил еще водчонки. Потом я взял трофейный розовый мобильник со стразами и принялся названивать по номерам барышень, отличавшихся моральной подвижностью. Они были указаны в какой-то рекламной газетке, вывалившейся из той же сумочки. Я настойчиво приглашал девушек как можно скорее подъехать и насладиться жизнью в моем обществе.
Первыми, однако, подкатили менты. Они с ходу оценили обстановку и приняли единственно правильное решение. Стражи порядка уложили меня на пол мордой вниз, пару раз дали по заднице дубинкой, потом завернули ласты за спину, окольцевали, затолкали в машину с решетками и увезли.
В околотке меня забросили в камеру с двумя бомжами и чисто конкретным пацаном из Кызыла и забыли там. Часов через сорок менты вдруг вспомнили о моем существовании, извлекли из узилища и потащили на допрос.
– Ну так что, злодей? – Следак был бодр, деловит, одет не по зарплате и явно с серьезного бодуна. – Влип?
– Получается, что да, – чистосердечно сознался я. – А что было-то?
– Много чего разного, – пояснил тот, поблескивая красными, как у графа Дракулы, глазками. – Скажи лучше, на фига ты у тетки шиньон оторвал? – Он достал из ящика стола пачку сигарет, закурил и любезно угостил меня.
– Какой еще шиньон? – обалдел я. – На хрена он мне сдался?
– Тебе виднее, – сказал следак и с удовольствием рыгнул, заполнив помещение мощным запахом перегара.
– Что теперь со мной будет?
– Значится, так. – Следователь извлек из внутреннего кармана пиджака плоскую металлическую флягу и сделал пару глотков. – На волю хочешь?
– Еще как хочу, – почти искренне ответил я. – А что для этого надо?
– Сущие пустяки, – отмахнулся служитель закона. – Пару штук тому мужику на поправку органов. Трешку той козе. – Он хмыкнул. – Извини, на меньшее не соглашается, уж очень она на тебя обижена. Два плюс три получается…
– Пять, – поспешил я продемонстрировать собственную умность.
– Ответ неверный. – Следак явно лучше меня выучился арифметике в школе, конечно, милицейской. – Получается ровно десять штук.
– В баксах?
– Да уж не в шекелях. – Он бросил на стол навороченный мобильник. – Срок – двадцать четыре часа, время пошло. Звони.
– Некому, – с горечью признался я. – Друзья на мели, бывшая ни гроша не даст, наоборот, приплатит, чтобы закрыли. Мать на пенсии.
– Ну и хрен с тобой. – Следователь тут же потерял ко мне всяческий интерес, извлек из портфеля стопку бланков, достал из кармана самый настоящий «Паркер». – Приступим, помолясь. Фамилия, имя, отчество?
Я обхватил забубенную головушку руками и застонал в голос, старательно входя в роль по системе Станиславского. Это у меня вполне получилось.
Ничего страшного, срок дадут чисто символический, наверняка отправят на общий режим. Как-нибудь проживу. Скорее всего, очень даже неплохо. Потому что… но об этом после.
– А условно никак нельзя? – спросил я с надеждой на отрицательный ответ.
– Сам же сказал, что бабок нет, – равнодушно отозвался следак.
Потом он пододвинул ко мне листы, извлек из портфеля и бросил передо мной на стол старенькую, обгрызенную шариковую ручку, ткнул пальцем.
– Вот здесь: «С моих слов…» – Служитель закона дождался, пока я подпишу бумаги, встал и двинулся к выходу.
– А сколько мне дадут? – жалобно пропищал я вслед.
– От двух до пяти, – не оборачиваясь, бросил он.
Следак как в воду смотрел. Прокурорша, тощая злобная тетка предпенсионного возраста, требовала как минимум пятерик ввиду особой наглости и циничности совершенного преступления. Казенный адвокат что-то гундосил о демократии и трудном детстве своего подзащитного. Сам подсудимый, то есть я, сморкался, пускал слезу и ныл, что больше не будет.
Судья, толстенный, красномордый, обильно потеющий мужик в засаленной мантии не по размеру, слушал всех нас без особого внимания.
– Три года в колонии общего режима, – пропыхтел он, и полетел я белой птицей в казенный дом на отсидку.
Куплет третий
Через реки, горы и долины
– А потом он позвонил и заявил, что договор между нами расторгается, – проговорил тот самый мужчина, который пару раз встречался с представителем заказчика, отхлебнул чайку из стакана и отставил посуду в сторону.
По случаю аномальной жары на нем были только старенькие джинсы, обрезанные чуть выше колен, и синяя футболка, полинявшая от многочисленных стирок. Очков на нем в этот раз не было, отчего лицо казалось совершенно другим. Для тех, кто не в курсе: стекляшки на носу или отсутствие их порою сильно меняют облик.
– Хоть заплатил? – лениво полюбопытствовал дядечка средних лет в полотняных брючках и светло-серой рубашке навыпуск.
Если присмотреться, в нем можно было признать того самого мужичонку, который когда-то на окраине столицы принимал заказ на устранение двух клиентов и такого же количества исполнителей. Вы помните, что он даже слегка комплексовал по этому поводу.
По словам бывшего сотрудника КГБ, этот субъект уже месяц должен был служить кормом для речной фауны самого разного рода. Только всегда ли стоит верить сказанному?
– Заплатили, Костя, – рассеянно проговорил человек, который когда-то носил очки. – Только меньше, чем обещали. – Он ухмыльнулся. – А знаешь, что эти клоуны еще учудили?
– Пока нет.
– Объявили награду за парня и дали знать московским командам, что выплатят тут же, до копеечки, но только за живого.
– И телефон для связи дали?