Чистые души. Книга 1

Эм Рина

Семен, со вздохом, говорит:

— Вот об этом. Предупрежу сразу. Старый Прохор сбежал не просто так, а потому, что тут появилась чистая душа.

Он некоторое время ждет хоть какой-то реакции, но новый Прохор молчит.

— Около чистой вьется колдун. Он убил моего заказчика идеальным проклятьем. Думаю, это было ревностное проклятье, но точно не скажу. Старый Прохор ждал много бед. Он считает, они неизбежны после появления чистой.

— Что ж, спасибо, что сказал. Буду смотреть за границами в оба. Примешь мой совет?

— Конечно.

— Вижу, тебя очень

увлекают люди. Такое случается с нами — их эмоции манят. Некоторые начинают считать, что тоже могут их испытывать. Важно помнить, это не так. Мы чувствуем только отражение их эмоций. Нам не стать людьми и лучше всего для нас — держаться в стороне и выполнять свой долг.

— Тебе кажется, я склонен к нарушению устава?

— Нет, но старый Прохор был осужден за такое нарушение. Он считался среди нас не надежным и его взгляды были очень специфичны. А вы много общались. Поэтому я решил сказать.

— Что он сделал, ты знаешь?

— Знаю. Худшее из преступлений для стража баланса. Он убил человека. Вмешался в судьбу. Триста лет он провел в уединении ледяных пещер. Но говорят, однажды совершив преступление против устава, почти невозможно вернуться назад.

Глава 5. Карина

Хранителям запрещено вмешиваться в дела материального мира без обращения человека.

К дому мальчика Димы Семен вернулся через два дня. Кто его знает, сколько времени занимает у людей успокоение? Два дня это много, или мало? Иногда им хватает часа, а иногда они беснуются неделю. Причем каждый человек обязательно будет реагировать по-своему. Его всегда это сбивало с толку: невозможно предсказать, как они отреагируют на то, или иное событие.

Семен приехал на машине, оставил её в переулке и решил подойти пешком, немного осмотреться. Но едва он свернул на улицу, стало понятно — он опоздал. Три машины с мигалками застыли у въезда, рядом машина скорой. Носилки с накрытым телом несут четверо.

На миг ему захотелось развернуться и уйти. Тут уже ничего не изменить. Однако ноги сами собой понесли вперед. Легкий пас руками и полицейский у калитки кивнул ему, как старому знакомому.

Семен поднялся по ступеням. Несколько полицейских еще заканчивают осмотр, укладывают образцы в пакеты. Следователь что-то пишет в блокнот. Рядом, на диване, рыдает женщина. Дима сидит на стуле и смотрит в пространство. Над головой у него горит алое пламя гнева и такое же пламя в груди доедает остатки его сердца. Семену не надо приглядываться, чтобы увидеть это.

Он подходит к следователю и просит:

— Дайте нам поговорить с парнем.

Следователь смотрит так, будто только его заметил и вдруг улыбается:

— А, это ты! Да, говорите, конечно.

Семен садиться напротив парня.

— Здравствуй. Узнаешь меня?

Дима с трудом фокусирует свой взгляд. Потом все же на лице возникает понимание:

— А. Это ты украл моего папу.

— Я вернул твоего папу. Украл чужого папу ты. Вот и последствия.

— Что тебе стоило не заметить?! Мог попросить у меня хоть что угодно! Я отдал

бы тебе хоть свою душу! Хоть что!

Семен тяжело вздыхает:

— Парень, послушай. Ты не понимаешь о чем говоришь. Твоя жизнь это не те годы, которые ты провел в этом доме. Ты больше этого дома и больше этого мира. Ты не закончишься тут, если сам себя не разрушишь! Твоя душа стоит гораздо больше, чем хороший отец, чем счастливая жизнь, чем половина всего мира. Ты проживаешь сейчас крошечный кусочек жизни и ни видишь целого. Ради себя будущего, очнись! Даже с порушенной душей и частью сердца ты еще можешь найти путь раскаяния и исцеления. Ты можешь…

Он тяжело вздыхает. Часть сердца мальчишки забрал колдун, другая сгорает от гнева, душа покрылась коркой обиды и боли, огрубела, не достучаться.

— Ты можешь попробовать.

Все это уже бесполезно! Семен встает.

— Прощай.

Когда он выходит из комнаты, его не видит никто, ни мать, ни следователь, ни другие.

— Попробуй раскаяться, — он усмехается сам себе под нос. — Каково это — раскаяться, когда кругом боль и нет ни капли надежды?! Не слишком ли много небеса хотят от людей, которые не могут видеть больше, чем свои короткие жизни?

Занятый своими мыслями он не заметил, человека, который изо всех сил спешил к дому. Только когда они почти столкнулись, он сделал шаг в сторону и услышал:

— Простите, не заметила вас… ох, это вы?! — На него ошеломленно смотрит Карина. — Вы-то тут какими судьбами?!

— Здравствуй, Карина, я пришел по работе.

— Вы полицейский? Или из службы по опеке?

Он улыбается и смотрит ей в глаза:

— Нет.

— Да кто вы?!

Она смотрит на него и в тоже время поглядывает на крыльцо в тревоге и нетерпении.

— Там живут твои друзья, Карина?

— Родственники. И там случилась беда. Мне нужно идти.

— Так иди. Поспеши, мальчика скоро увезут.

— Пойду! Скажите, кто вы и что тут делаете?!

— Я ведь уже сказал: я был тут по работе.

— Ну хорошо. Я позвоню вам сегодня же! Или завтра!

Он кивает ей и уходит. Как она не спешит, он все же чувствует ее взгляд, когда выходит из калитки. Теперь она позвонит. Хорошо.

Карина и правда позвонила на другой день. Голос у нее печальный, Семен слышал в нем недавно пролитые слезы.

— Скажете вы мне, наконец, почему вы были у моего брата дома? Что там делали?!

— Может быть скажу.

Несколько мгновений она молчит и он молчит тоже.

— Боже! С вами невозможно разговаривать! Давайте встретимся!

— Давай.

— Завтра, в центре, около катка!

Она выбрала самое людное место и время, когда там будет больше всего народу: вечером придут гулять с детьми родители, народу будет — не протолкнуться. Она его боится? Кто знает.

Когда Семен подошел к площади, уже опускались сумерки. Вокруг катка и на столбах зажглись лампочки и гирлянды. Из динамиков звучала музыка, веселая, новогодняя. С неба падал снег, легкие, пушистые хлопья. Вокруг площади, в киосках, установленных ради праздника, вовсю шла торговля едой и горячим чаем.