Читатель
Шрифт:
— Ты понятия не имеешь, о чем говоришь! Никогда не имел! — прорывается гнев старого человека, сжимающего свои огромные мозолистые кулаки. А те действительно могут внушить оторопь и почтение — у Горо не кулаки, а огромные кувалды, окутанные толстой крепкой кожей и с настолько набитыми костяшками, что эти полусферы скорее напоминают копыто, чем мозоль.
— Как и ты, оджи-сан, не имеешь ни малейшего понятия о жизни, — в голосе Акиры отчетливее слышится пренебрежение, — Всё, что тебя интересует, это твоё додзё и ваши драки. А также талантливые ученики, способные воспринять больше, чем твои обычные остолопы. Но их нет, поэтому ты и приходишь к нам каждый месяц,
— Это — не жизнь?! — грохочет, медленно вставая, Горо. Попутно от скидывает верх кимоно, обнажая торс. Японец не просто мускулист, в его теле ни капли жира, ни сантиметра обвисшей кожи. Налитая злой тугой мощью грудь, бицепсы размером с талию Акиры, толстые, почти как его же бедра, запястья. Воин, богатырь, титан.
— Старое мясо, посвятившее всё своё время совершенствованию своего старого мяса, — очень грубо резюмирует обнажение родственника Акира, — Бессмысленная трата жизни.
Ответ неимоверно дерзок, прям и жесток. Настолько, что бедные родители наглеца аж синхронно сжимаются, хватая друг друга в охапку, а огромный старик чуть съеживается, начиная аж натужно кашлять от такой наглости. Харуо чувствует, что его мужская гордость втягивается внутрь тела, а волосы на коже, наоборот, восстают все до единого. Сейчас будет беда…
Но нет, её не случается. Просто его грозный сын и пугающий дед его жены начинают свой ожесточенный спор. Рёв старого медведя и ледяные реплики железобетонно уверенного в себе юнца. Логика против боевого духа. Как и каждый месяц до этого, наверное, с тех пор как Акире стукнуло шесть. Тогда, на его день рождения, который они с Ацуко еле уговорили сына отпраздновать, явился Горо, собиравшийся чуть ли не силком утащить внука в своё додзе. И утащил, чего уж тут. Они с женой ничего не смогли сделать! Но затем, спустя несколько часов, старший Кирью вернулся. Взбешенный до невозможности, красный как рак, с топорщащимися волосами, он почти уронил невозмутимого Акиру на пол прихожей, а потом исчез быстрее мимолетного видения.
С тех пор и идёт война, в которой вся семья Кирью на стороне Акиры. Только очень тихо и про себя, потому что в отличие от их железного ребенка, сам Горо внушает своей внучке и ее мужу чистейшей воды страх. Когда разозлится, естественно. Вот как сейчас.
Акира гений и холодный логик, он приводит неоспоримые доводы о том, что ни ему, ни его младшему брату жизнь, которую ведет их дед, не нужна. Что она однообразная, рискованная и совершенно бессмысленная, учитывая технологический уровень страны Восходящего Солнца. Всё это, бесспорно и верно, но тут есть один нюанс — Акире Кирью всего пятнадцать лет.
Горо же Кирью очень много лет является немалых размером знаменитостью в не таких уж и узких кругах общества. Даже больше можно сказать, он был признан как мастер боевых искусств задолго до того, как Ацука и Харуо вообще появились на свет! Даже их родители! Более того, старик является основателем известного додзё «Дзигокукен», от чего отвык слышать возражения еще в те времена, когда они, родители Акиры, сосали сиськи своих матерей. Этого бы уже хватило, чтобы старый воин и молодой гений не находили никакой почвы для примирения. Но было кое-что еще.
Горо Кирью, человек-гора, Кулак Грома, только выглядел как неимоверно крепкий и сильный старик лет семидесяти. На самом деле рычащему сейчас лютым медведем на парня колоссу уже стукнуло сто
— С меня хватит! — старик, практически излучающий чистую ярость, от которой у родителей юного спорщика буквально сжимаются внутренности, поднимается на ноги, — Ухожу! Неблагодарный сопляк! Грубиян, позабывший, чье имя хранит ваш покой!
О, еще один запрещенный удар.
— Ты требуешь уважения за защиту родственников? — презрительно кривятся губы тоже вставшего юноши, — Мелочно, но это я понять могу. Но требовать, как злой ками, жизнь одного из детей за эту свою защиту…
Этого уже не выдерживает Горо. Рёв раненого в зад медведя заставлять окна жалобно звенеть, а вопрос, как у двух распутёх мог вырасти этот гибрид злого демона и юки-онны, слышит вся улица. Затем гневно сопящий гигант спешно покидает пристанище семейства Кирью, продолжая оглашать притихшую ночную улицу ругательными словами в адрес «змеекровного неблагодарного умника».
Сверху, со второго этажа, слышны тихие аплодисменты младших, которые, на самом деле, давно уже должны спать (попробуй засни при таких воплях!), Харуо выдыхает кубометр спертого воздуха, а Ацуко плачущим дрожащим голоском вопрошает в очередной раз непобежденного сына, стоящего с сомкнутыми на груди руками у раскрытой входной двери и смотрящего в спину уходящему ругающемуся гиганту:
— Кира-чан, ну когда же вы начнете ладить? Сколько можно…?
— А разве мы не ладим? — невозмутимо спрашивает пятнадцатилетний подросток, не прогнувшийся перед возрастом, авторитетом и боевым духом адепта боевых искусств более чем со столетним стажем.
— Вы друг друга не любите… — горестно вздыхая, жалуется красивая японка, совсем не выглядящая на свой возраст.
— Думаю, ока-сан, мы друг друга любим, — вводит маму с папой в глубокий шок задумчивый и рассудительный голос подростка, закрывающего дверь, — Просто не уважаем выбранные пути.
Искусство боя без оружия бывшим магом воспринималось приблизительно на том же уровне, на каком он мог бы воспринять искусство фехтования жопами. То есть, в виду присутствия холодного, огнестрельного, космического, баллистического, ядерного, химического и бактериологического оружия — никак. Следовательно, «любимый» прапрапрадед для Узурпатора Эфира являлся существом, с одной стороны крайне любопытным своим сроком жизни, но с другой лишь человеком, который всю свою жизнь посвятил вопиющей бессмыслице. Конечно, вполне возможно, что именно эта самая бессмыслица и помогает Горо Кирью так долго жить, но как именно живёт этот старец, Акира видел сам. Бесконечными тренировками.
Без сомнения, за боевыми искусствами, так широко и массово популяризованными в Японии, да и во всём мире, что-то стояло, но тому, кого звали Шебадд Меритт, до этих тайн не было никакого дела. У него были конкретные цели, очень далекие от жизни, посвященной закалке тела и изучению приёмов рукопашного боя. При этом нельзя сказать, что Акира не разбирался в искусстве самозащиты, с этим у него было всё более чем просто в порядке. Во всяком случае, стоя напротив разъяренного как укушенный в сокровенное лев деда, молодой человек вполне был готов к тому, что сегодняшняя конфронтация может выйти за рамки перебранки. Несмотря на весь абсурд возможного исхода.