Читер
Шрифт:
А потом я отлетел вперед, прямо на нос вертолета.
И тогда треснула уже грудная бронеплита. Вместе с ребрами.
Удар был такой силы, что меня буквально отпружинило назад, я не удержался на ногах, и повалился на металл палубы. Дышать практически не получалось, руки дрожали, в одном глазу все двоилось, а второй не видел вовсе из-за залившей его крови — видимо, я где-то успел рассечь бровь.
Автомат вылетел из рук, ремень больно врезался в шею, а потом с громким хрустом сломалась антабка, и оружие отлетело прочь, в сторону.
Меня мутило. Сказать, что мне
А потом я взлетел в воздух.
— Я же сказал, что я тебя убью. — процедил Земекис, держа меня обеими руками за лямки плитника. — Я держу свое слово.
А потом он отпустил одну руку, продолжая удерживать меня второй, размахнулся, и засадил свой фиолетовый клинок мне прямо под ребра…
Как ни странно, боли не было. У меня просто моментально отнялось все, что ниже пояса, и даже пробитая нога перестала болеть. Кажется, он перерезал позвоночный столб…
А потом Земекис отбросил меня прочь, как мешок с мусором. Я проскользил несколько метров по палубе, оставляя за собой отчетливый кровавый след, и остановился почти на краю.
— Черт возьми, почему тебе обязательно нужно все испортить?! — продолжал исходить на говно Земекис, стоя между мной и вертолетом. — Вот не мог ты просто не появляться, а?! Насколько бы проще была жизнь!
Он снова бесновался, как тогда, в кабинете… Но это даже хорошо. Это давало мне время на действие.
Хорошо, что я снял с автомата все, прежде чем идти внутрь Легиона.
Я медленно и осторожно, чтобы не привлекать внимание психопата, повернулся набок и принялся копаться в подсумках на плитнике. Нашарил в одном «искру», которую мне, как и всем, выдали еще на базе Ассамблеи, и вколол ее себе прямо через одежду.
А потом, даже не дожидаясь, когда она подействует — достал из другого подсумка гранатомет. И гранату к нему. Обычную, «ящерицу», кумулятивно-зажигательную.
— Но ничего… — радостно выдохнул Земекис. — Сегодня я все это закончу. Раз и навсегда, однозначно и точно! Сегодня ты умрешь и все это закончится!
И он направился ко мне с горящими глазами и кулаками.
— Согласен. — проговорил я, поднимаясь на одной руке, а второй — держа заряженный гранатомет как пистолет. — Сегодня все закончится.
«Искра» сработала. На мгновение мой взгляд обрел кристальную четкость, а руки — каменную твердость. И даже то, что у меня не было никаких прицельных приспособлений, не мешало мне. Я знал, что попаду.
И я нажал на спуск.
Тихо пшикнул вышибной патрон, и «Ящерица» вылетела из ствола, ярко блеснув на солнце начищенными боками. Силуэт Земекиса резко смазался, и без труда ушел от выстрела, просто сместившись в сторону.
Но я и не пытался в него попасть.
Граната ударила точно в ротор винта вертолета и расцвела огненным цветком взрыва.
А в следующую секунду центробежная сила сорвала поврежденный винт со своего места, и, продолжая вращаться, как лезвие мясорубки, он перерубил Земекиса пополам!
Две половинки тела разлетелись в разные
Винт проскакал по палубе и скрылся за ее краем, а я снова поискал глазами Земекиса. Или вернее его половины.
Земекис был еще жив. «Панацея» заставляла его жить. Верхняя половина тела уже стояла на руках и неуклюже пыталась доковылять до нижней, лежащей без движения. Вот как раз в ней-то, среди окровавленных и разорванных внутренних органов, и лежала «панацея». И командиру Центурии позарез нужно было до нее добраться, чтобы снова восстановиться.
Я пошарил рядом с собой, но так и не нашел автомата. Гранатомет я отбросил тоже, и единственное, что у меня осталось — это пистолет в кобуре на бедре. Его я и потянул, благо, зарядил его на базе Ассамблеи, так же как и все остальное оружие.
Я выпустил в спину Земекиса весь магазин. Не знаю, сколько раз попал — рука сильно дрожала, а второй я взяться за рукоять не мог, ведь надо было еще чем-то опираться о палубу. Главное — что я попал. Руки Земекиса подломились, и его верхняя половина упала на палубу, заливая ее кровью.
Вот теперь точно все. Теперь точно все закончилось.
И для меня тоже.
Я не смогу добраться до «панацеи» — она слишком далеко. Казалось бы, каких-то пятнадцать метров, но в моем состоянии не выйдет их проползти. Я честно попытался, собрал последние остатки сил, которые только давала мне «искра» и попытался ползти на одних только руках.
Я даже почти дополз. Осталось каких-то пять метров, когда кровопотеря из многочисленных ран ослабила меня настолько, что я уже не смог подтянуться. Все, что я смог — это перевернуться на спину, чтобы видеть солнце и небо. Я мыслил трезво и хладнокровно и прекрасно отдавал себе отчет в том, что, раз я не могу доползти до «панацеи», значит, все. Меня может спасти только чудо…
И, к счастью для меня, Аномалион — это то самое место, где чудеса случаются.
С неба спикировала черная точка, и буквально упала на несчастный чит, лежащий в куче требухи. Стич приземлился на палубу, широко раскрыв крылья, и вцепился в «панацею» лапками, как в величайшее сокровище.
— Да, малыш. — я улыбнулся, хотя зверек и не мог этого видеть. — Забирай. Ты заслужил. Мы с тобой хорошо провели время… Поставили на уши весь этот чертов купол… Ты молодец.
Мне казалось, что я говорю громко и отчетливо, но, скорее всего, я едва слышно бредил. Но Стичу хватило и этого — он на мгновение замер, балансируя на «панацее», как на гимнастическом шаре, широко раскрыв крылья. Его огромные уши повернулись в мою сторону, словно он пытался меня запеленговать.
А потом античит издал длинный протяжный вопль, и, натужно хлопая крыльями, поднялся в воздухе, таща «панацею» за собой!