Чломма
Шрифт:
По хлопку я очутился в слабоосвещенном гроте, стенами которого была мякоть Организма. С кожного потолка светили индустриальные фонари. От центрального зала с пунктом управления вглубь чрева уходили коридоры, напоминавшие ходы в муравейнике. Их вырезали в мясе Чломмы и укрепили металлоконструкциями, чтобы те не заросли. В каждом коридоре по бокам мостились капсулы, похожие на крошечные космические челноки на одного пассажира.
Проводник дал мне осмыслить увиденное и прокомментировал:
– Прежде Чломма охотно отдавала флегму и цодж в любой точке планеты, стоило
Мы шли вдоль коридора. За прозрачными дверьми капсул лежали мужчины. Они беспокойно водили глазами под закрытыми веками и постанывали.
Инструктор понизил голос, словно не хотел их будить:
– Это креаторы. Специалисты по извлечению гелей из недр Организма.
– И в чём состоит работа креатора? – уточнил я шёпотом.
Эл пустился в объяснения:
– Добытчик надевает защитный костюм и погружается в кокон. Костюм создаёт возбуждающие импульсы на нейронном уровне. Помогает креатору на время закольцевать свою нервную систему с нервной системой Организма. И защищает тело от растворения.
Импульсы провоцируют Чломму на выброс флегмы или цоджа – в зависимости от темперамента добытчика. Гели проходят фильтрацию. А затем появляются в раструбах – вот здесь. Процесс отнимает массу ментальных сил и вызывает упадок энергии. Психологическая помощь креаторам и будет вашей обязанностью.
Я зачарованно смотрел на добытчиков. Раздумывал о психике, на время слитой воедино с разумом гиперорганизма. И о том, что вместо разума у бессмертного мясного шара, поработившего целую планету. Затем спросил:
– Понимаю, конечно, моё пребывание на Тананде по договору продлится лишь полгода… Но что будет с планетой, когда Организм действительно отделится? Со всеми этими людьми, так зависимыми от его продуктов? А с их городами?
– Вы опережаете события, – мягко, но безапелляционно заявил Эл. – Сейчас могу сказать одно. В глобальном смысле ваша миссия – донести до людей, что противиться переменам бесполезно. И даже опасно. Помочь создать точку опоры внутри себя, а не снаружи. Чем раньше это сделать, тем легче им будет адаптироваться…
Неожиданно симуляция начала сворачиваться с краёв, картинка поблёкла и схлопнулась в одну точку. Я очнулся в кресле для погружения, облепленный датчиками, словно комарами.
Инструктор был рядом и заговорил, лишь только я разлепил глаза:
– Прошу прощения, доктор Жартовский! Я вынужден был прервать ваше путешествие. У нас внештатная ситуация.
– Какая именно? – спокойно поинтересовался я.
– Из-за сбоя в системе мы неверно обозначили для вас время отправления корабля на Тананду.
Сердце тревожно затрепыхалось. Я вдруг осознал, что поставил всё на бегство с Земли. Соорудил карточный домик из ожиданий и предвосхищений.
– Он… уже улетел? – спросил я, замедляя дыхание нечеловеческим усилием воли.
– Нам сообщили, что он приземлился в космопорте шесть часов назад и отправляется обратно уже сегодня в ночь.
– А должен был лететь послезавтра, – задумчиво протянул я.
– Верно, – кивнул Эл, отрывая от меня наклейки анализаторов. – Ваши показатели в норме. Обычно мы даём время попрощаться с близкими и завершить дела перед полётом. Но сейчас мы едва успеем выдать препараты-заменители гелей…
В комнату без стука влетела симпатичная медсестричка с короткой стрижкой.
– Жартовский, – прочла она с планшета, – пройдите со мной на взятие крови для подбора медикаментов. Если, конечно, вы решились лететь сегодняшним кораблём. Если нет, увидимся на новом наборе…
– К новому набору я уже не пройду ваш возрастной ценз, – хмуро ответил я, – гляньте анкету, у меня день рождения в конце недели.
Коллеги устало переглянулись. На мысленном экране вдруг появилось лицо бывшей жены, которую я не желал видеть, даже если бы мне за это заплатили. Мне захотелось просто сказать ей: «Ну вот, я улетаю далеко и надолго. Держись тут».
Я мысленно окатил саднящий образ из огнемёта и смыл пепел в воображаемую канализацию сознания. Кивнул:
– Идёмте, я готов.
Девушка чуть ли не вприпрыжку проследовала по коридору, маня за собой. В бесцветном кабинете без окон она нежными ручками взяла кровь у меня из вены и поместила пробирку в анализирующий аппарат.
В подобные моменты я традиционно радовался, что уже лет десять как слез с кокаина и чист, как воспитанник закрытой православной гимназии. Показатели на панели анализатора замерцали стробоскопом. На зависшем в воздухе экране высветился график. Медсестра хмуро изучала его, а я всё больше нервничал.
– Ваши показатели в период с 2199-ого по 2212-й год внушают некоторые опасения… – задумчиво протянула она. – С таким, с позволения сказать, досье даже скромная порция геля Чломмы может вызвать у вас массу непредсказуемых эффектов. Вплоть до долгосрочной перемены характера.
Изобразить благопослушного гражданина было нетрудно:
– А разве сотрудникам Цогмы не запрещено пить гели на время контракта? Я подпишу договор и буду его придерживаться.
– О, разумеется! – поспешила ответить медсестра. – Все наши специалисты получают отменные препараты, защищающие от воздействия Организма. Они работают, пока вы не употребляете гелей. Но, по статистике, каждый третий землянин, оказавшись на Тананде, решает их попробовать. Я обязана вас предупредить – гели вызывают очень сильную зависимость, сравнимую с наркотиками древних времён. Вы слышали о морфии?
– Слушайте, мой опыт взаимодействия с древними наркотиками выходит далеко за пределы всякой статистики. И, возможно, даже за пределы вашей фантазии, – я понизил голос и машинально задержал взгляд на её открытой шее, – но я внушил себе глубокое отвращение к любым изменяющим сознание веществам. В гипнокамере. И если в меня насильно будут вливать эту вашу флегму, я буду сопротивляться до последнего.
Девица пожала плечами, застучала по клавиатуре, формируя рецепт, и через минуту из аэротрубы ей в руки прилетело две баночки с капсулами.