Чокнутая будущая
Шрифт:
Тогда мне казалось, что мы любим тех, кто делает нашу жизнь проще, а не сложнее.
Но пройдет не так много времени, когда я пойму, что наоборот это тоже бывает.
Я продержалась четыре месяца.
Четыре месяца жизни с чудовищем.
Порой мне казалось, что Алеша действительно ненавидит меня — за то, что я моложе его. За то, что у меня ничего не болит. За то, что у меня многое впереди.
Иногда он казался ранимым, как потерянный ребенок, и меня переполняла жалость.
У нас были хорошие дни, наполненные
Были и ужасные — когда Алеша уже просыпался в дурном настроении, и до вечера изводил меня придирками.
Я полностью перешла на онлайн-режим работы, но и это его раздражало. «Зачем, — спрашивал он, — ты тратишь время на чужих людей, когда нужна мне?».
Напрасно я напоминала ему о деньгах — такие мелочи не волновали моего мужа.
«Тебе не хватает на жизнь? Просто попроси у Тохи», — отмахивался он.
Я молчала и не просила.
Алеша не хотел никого видеть, а стоило кому-то заглянуть к нам, как сразу изображал из себя умирающего лебедя и уползал в спальню.
Вскоре такие визиты вежливости прекратились сами собой.
Антон не сдавался дольше всех, но, встретив в очередной раз закрытую дверь спальни, вспылил и перешел на общение по телефону.
Мы переписывались каждый день, и только это позволило мне продержаться так долго.
Я точно знала — стоило лишь попросить о помощи, любой, и я ее обязательно получу.
Восстановление после острого инфаркта — медленный процесс. Антон предлагал отправить брата на реабилитацию в специальный санаторий, но Алеша уперся намертво.
Он вообще неохотно выходил из квартиры, чтобы отправиться на ежедневную прогулку, его приходилось подолгу уговаривать. Не будь у меня клиентов, я бы одичала с ним за компанию тоже.
Но спустя четыре месяца он все же согласился посетить день рождения сына — Олег собирался представить семье свою девушку.
— Фу, — сразу прошептал мне на ухо Алеша, когда увидел ее, — неприятная особа.
Девушка и девушка.
Двадцатилетние все одинаковые.
Богическая Римма на правах матери именника сияла бриллиантами и улыбками.
— Деточка, — она крепко обняла меня, как только мы вошли, и зашептала на ухо: — не переживай, у меня есть план, как вызволить тебя из железного плена.
— И какой же? — я с неожиданным удовольствием прижалась к ней. Очень хотелось тепла.
— Я заставлю его выйти на работу, вот увидишь, — заверила она меня. — Пока он окончательно не покрылся мхом.
— Алеша говорит, что театр предал его, и у него больше нет никакого смысла жить.
— Ну что за глупости, — рассердилась Римма Викторовна. — Разве двое детей — этого мало?
Двое детей?
Да он даже не звонил им!
В зал кафе вошел Антон с племянницей Ариной. Девочка что-то оживленно ему рассказывала, а потом с разбега бросилась на шею брату.
Римма благожелательно на это смотрела.
— Знаешь, — сказала она с улыбкой, — именно
Я плохо знала детей Алеши, но прежде Арина казалась мне замкнутой и резкой девочкой, а Олег чересчур застенчивым. Сейчас они выглядели свободными и открытыми, охотно улыбались, и видно было, как им легко всем вместе. Даже подружка Олега перестала быть безликой двадцатилеткой и превратилась в милую девушку, которая явно была уже хорошо знакома и с Антоном, и с Ариной.
А Антон был невероятно красивым сейчас — уютным, умиротворенным. Ну или это я так по нему соскучилась, что мое воображение все преувиличивало и приукрашивало.
Я вдруг поняла, что все прежние наши встречи были карикатурными, ненужными, лишними. Мы так и не узнали друг друга и не поняли друг друга, а по-настоящему я начала догадываться, что представляет собой Антон, только сейчас.
Большое видится на расстоянии, что-то в этом роде.
К нам подошел Алеша с тем самым недовольным лицом, которое в последнее время от него ни в какую не отклеивалось.
— Как странно, — сказал он, болезненно морщась, — почему у меня такое ощущение, будто Тоха украл у меня семью?
Украл?
Алеша обожал свою семью — но декоративно, празднично.
Ему нравилось возиться с детьми, когда они были здоровы и жизнерадостны, но насморк или кашель вгоняли его в уныние.
Он любил веселье и терпеть не мог бытовуху, ждал от своих женщин восхищения и сам был щедр на комплименты.
И в то же время он был невероятно жесток к самым близким.
Разве мало Антону от него досталось?
Разве не заслужил младший брат обыкновенной благодарности?
Но получал только упреки.
Почему-то это стало последней каплей. Она упала в чашу моего терпения с оглушительностью набата, отчего показалось, что у меня лопаются сосуды головного мозга.
— Я припудрю носик, — пробормотала я, подхватила сумочку и вышла из зала.
Взяла пальто в гардеробе и покинула кафе. Купила в ближайшем торговом центре пижаму и зубную щетку, на троллейбусе доехала до железнодорожного вокзала, в кассе приобрела билет в купе, верхняя полка.
И через двадцать минут фирменный поезд увозил меня в Москву.
Глава 19
На телефон я взглянула только после того, как поезд тронулся. Город плавно оставался позади — сколько лет я его не покидала? Восемь? Девять? С тех пор, как мы с бабушкой ездили в отпуск на море, утекли реки воды.
Пропущенных было семь — два от Алеши, два от богической Риммы и три от Антона. На мгновение я задумалась, кому перезвонить — разговаривать особо не хотелось, но и волновать мужа тоже не следовало. Сердце у него слабое.