Чокнутая будущая
Шрифт:
— Кому ты все время строчишь? — спросил Алеша.
— Клиентка в третий раз меняет время приема.
— Не церемонься с ней слишком сильно. Она либо ценит твои услуги, либо идет к черту, — посоветовал он и вернулся в зал, к Арине.
Послать к черту Антона, который совершенно точно не собирался даже начинать меня ценить, было бы хорошо. Да только я себя знала: у меня включился режим «хоть кол на голове теши». В этом режиме за борт летели правила приличия, здравый смысл и самоуважение.
—
Через открытую дверь все было прекрасно слышно.
— Ты что! С Инной давно уже все. Брата своего не знаешь? Он же никогда не меняет своих решений. Если Антон мне что-то обещает, то всегда-всегда это выполняет. Совсем не как ты, папочка. Может, тебя в капусте нашли? Может, ты приемный?
— Когда это я тебя обманывал? — неуверенно пробормотал Алеша.
— А кто клялся и божился, что придет на мой школьный спектакль? А кто потом не пришел?
— Ненавижу школьные спектакли. Беспомощность, помноженная на скуку.
Арина замолчала, явно расстроенная такой безжалостностью.
Уже переодевшись, я мельком глянула на себя в зеркало и обомлела — да в гроб краше кладут! Губы искусаны, под глазами круги, волосы всклокочены.
В лихорадочной спешке, которая требовала действий, пусть бессмысленных, но действий, так жалко было тратить время на всякие глупости, но я заставила себя замедлиться. Собрала гриву в хвост, воспользовалась помадой и пудрой. Я же так любила наряжаться и прихорашиваться, а сейчас это вызывало лишь раздражение.
Все потому, что мой телефон до сих пор хранил гробовое молчание.
В зале затевалась ссора — Арина требовала включить ей какой-то мультик, а Алеша настаивал на постановке театра «Глобус».
Бежать, быстрее бежать.
— Прости, — провожая меня, сказал Алеша, — дурацкие получились выходные. Вчера мы поссорились, а сегодня…
— Сам ты дурацкий! — завопила Арина с обидой.
Я выскочила за дверь с такой прытью, как будто за мной шайтаны гнались.
Пересчитывая ботинками ступеньки, набрала Антона.
Гудок. Гудок. Гудок.
Что я сделаю, если он так и не возьмет трубку?
Превращусь в Виряву, лесное чудище, с грудями, закинутыми за плечи, с волосами, волочащимися по полу, с острыми зубами, терзающими людей. Стану бродить по городу и подменивать младенцев в их колыбельках.
Самый страшный страх моего детства вышагнул из книжек с картинками и обрел плоть в темном подъезде. Я так перепугалась собственных фантазий, что крупно вздрогнула, услышав в мобильнике у уха:
— Мирослава?
— Ты где? — резко повторила я вопрос, который так и остался без ответа в переписке.
Пауза.
— «Мулен Руж», —
Я отключилась, вышла на свет и стала заказывать такси в приложении.
Вот, значит, куда занесло тебя, милый мой.
Я-то думала, что такие заведения в пошлой обертке «дорого-богато», с намеком на фальшивый бурлеск — не в твоем стиле.
В старенькой «Гранте» я закрыла глаза, стараясь ни о чем не думать.
Потому что очень не нравилась себе в этот день.
Потому что вела себя совершенно не так, как воспитывала меня бабушка.
Я бы совершенно не удивилась, вздумай она именно сейчас вернуться с того света, чтобы устроить мне знатную головомойку.
«Славушка, — произнесла бы она с непереносимой нежностью, а именно таким тоном бабушка всегда и ругала меня, — ну подумай сама: с чего бы тебе переживать из-за такого глупого мальчика. Может, ты тоже не очень умная?».
Это было в восьмом, что ли, классе. Моя первая отвергнутая любовь.
Совсем короткая, смешная, быстротечная, но тогда казалось, что обида выше неба. И шире моря. И глубже земли.
Мы доехали слишком быстро.
Вывалившись из такси, я некоторое время постояла, разглядывая огромный двухэтажный ресторан. Он переливался огнями, из динамика несся французский шансон.
Славушка, может ты тоже не очень умная?
Самое время вернуться в свой тихий дом на окраине и забыть про разные глупости.
Антон прав: ну не создана я для адюльтеров.
Подумав так, я решительно толкнула дверь в «Мулен Руж».
А гори оно все синим пламенем.
— Вы бронировали? — ко мне немедленно подскочила девушка-администратор в шляпке с цветами и в коротко-пышной варьетешной юбке.
— Бронировала, — мрачно подтвердила я, — на Антона. Последние цифры телефона — 0671.
— Я вас провожу, — заглянув в планшет, разулыбалась она.
Причудливое это было место. В общем зале со столиками на сцене девица исполняла цыганский романс — «Очи черные, очи страстные, очи жгучие и прекрасные. Как люблю я вас, как боюсь я вас, знать, увидел вас я в недобрый час»…
Недобро усмехаясь, я поднялась за администратором по лестнице на второй этаж, полукругом опоясывающем общий зал. Здесь были отдельные кабинки для тех, кто желал совершать возлияния без свидетелей.
— Следующая дверь, «Монмартр», — проинформировала меня администратор и испарилась, взметнув на прощание юбками.
Слова «Очей черных» настигали меня и здесь: «Ох, недаром вы глубины темней.
Вижу траур в вас по душе моей. Вижу пламя в вас я победное, сожжено на нем сердце бедное».