ЧП районного масштаба
Шрифт:
ВЕРНОСТЬ
Когда мой день особенно тяжел.Когда пути не видно в стуже лютой,Я говорю:– Товарищ Комсомол,Ты помоги мне в трудную минуту!И чувствую надежное плечо,И вижу в тучах яростное солнце,И слышу, сердце бьется горячо,И знаю: это верностью зовется!«Лихо», –
7
– Папа-а-а-а! – бросилась навстречу отцу Лизка, ребенок с рекламного плаката. – Ты в море купался и не утонул?
– Купался и не утонул, – удивленно ответил Шумилин и, посадив дочь на плечи, совершил круг почета, потом достал из дорожной сумки здоровенные, красивые яблоки – есть жалко! Лизка как-то сразу поняла, что теперь она продавщица фруктовой палатки, и стала зазывать покупателей.
– Лиза, дай нам поужинать, – строго сказала бабушка Людмила Константиновна.
Она два года назад ушла на отдых со средне-руководящей работы и никак не могла отвыкнуть от побуждающе-наставительных интонаций.
Лизка начала торговать сама с собой, а Шумилин сел за стол.
– Почему ты раньше вернулся? – спросила мать, когда сын стал расчленять ножом бледные сосиски – основное блюдо в доме Людмилы Константиновны, отдававшей ныне все силы жэку, так по привычке она называла дэз. (А странно: как ни сокращай, все равно получается нечто похожее на имена гриновских героев, которых абсолютно не волновали жилищно-бытовые проблемы.)
– Отозвали, как всегда, – объяснил Шумилин.
– Что-нибудь случилось в райкоме? Сначала прожуй…
– ЧП. Хулиганы залезли в зал заседаний, побили сувениры…
– Нашли?
– Нет еще, но милиция говорит: какие-то подростки.
– Вот именно – подростки. Ты знаешь, мне кажется, если бы у нас свободно продавали огнестрельное оружие, мальчишки друг друга перестреляли бы. Детская преступность – самое страшное!
Обиженная общим невниманием, Лизка умчалась в другую комнату и принесла как иллюстрацию к бабушкиным словам пластмассовый пистолет.
– Что же ты думаешь делать? – укоряюще спросила Людмила Константиновна. Как многие из отошедших от дел ответработников, она не верила в безвыходные ситуации.
– Заявление на стол класть не собираюсь! – обиделся он.
– Я не об этом… А впрочем, если б такое случилось в мое время, я бы ушла… Разобралась бы с ЧП и ушла!
– Ты и так ушла.
В пятидесятые годы она была третьим секретарем Краснопролетарского райкома комсомола и по призыву ушла на производство, на небольшой завод, где и проработала до пенсии. Возможно, переходу способствовал и ультиматум мужа, Петра Филипповича Шумилина, догадывавшегося о существовании супруги лишь по некоторым предметам женского туалета в квартире. О косметике и парфюмерии речь не идет: в те времена комсомольские богини были убеждены, что «Шанель №5» – это улица и дом в Париже, где живала Александра Михайловна Коллонтай. И в один прекрасный день Колин
– А почему ты ушла бы? – после молчания недовольно переспросил сын.
– Потому, что если такое может произойти в райкоме, грош цена тебе как первому секретарю.
– Вот так, да? Это максимализм, мама!
– Это единственно возможное отношение к делу, – отрубила Людмила Константиновна, восемь лет избиравшаяся секретарем парткома, правда, неосвобожденным. – Скачала мы не обращаем внимания на мелочи, а потом удивляемся, что начальством становятся люди, которым руководить противопоказано.
– Это ты в масштабах своего завода? – поинтересовался Шумилин, знавший о сложных отношениях матери с нынешним директором ее родного предприятия.
– Не паясничай!
– Значит, ты считаешь, мне нужно уходить?
– Во всяком случае, задуматься, как вы работаете.
– А вы работали лучше?
– Мы работали, может быть, и хуже – не так сноровисто, но зато бескорыстнее и честнее!
– И молодежь за вами шла?
– Шла!
– И на собраниях спорила?
– Спорила!
– И на субботниках горела?
– Горела!
– И колбаса в ваше время вкуснее была?
– Была… Не паясничай!
Лизка, изнемогавшая от равнодушия засерьезничавших взрослых, полезла в холодильник и достала кусок высохшей докторской колбасы.
– Умница. Положи на место, – сурово похвалила бабушка. – Помощница растет. И вот что еще, Коля, ты должен окончательно решить с Галей. Так, как вы, нельзя! Я никогда не вмешивалась, но если вы боитесь за ребенка, она, пока вы разберетесь, побудет у меня.
– А что это ты вдруг?
– Полгода врозь – это, по-вашему, вдруг?!
– Ты с ней разговаривала?
– Разговаривала. Галина привезла Лизу и закатила истерику, сказала, что разводится с тобой. По-моему, она хочет помириться, Подумай, Коля, хорошенько! Жену ты себе найдешь, если уже не нашел, но не только в этом дело…
– Я понял. Галя Лизку надолго привезла?
– Завтра заберет. Ей куда-то сегодня нужно поехать, а теща твоя, как всегда, на юг укатила!
– Ну и правильно: на море сейчас хорошо. Ты не хочешь съездить?
– Мне некогда…
Потом Людмила Константиновна с грохотом мыла на кухне посуду. Шумилин, сидя в кресле, смотрел по телевизору передачу о новом способе термообработки металлических труб большого диаметра, а Лизка, опутавшись прыгалками, словно проводом, и приставив к губам а качестве микрофона кулачок, томно раскачивалась, подражая эстрадным дивам, и пела: «Всё-о пройдет, всё-о-о-о пройдет…»
8
Шумилину приснился детективный сон, будто бы он, предупрежденный о готовящемся налете хулиганов, прихватил с собой подводное ружье и устроил ночью в зале заседаний засаду, но именно в тот момент, когда первая тень появилась в оконном проеме, а он тихонько сдвинул предохранитель, раздался оглушительный телефонный звонок. «Идиоты», – заскрипел зубами Шумилин, стал нащупывать в темноте трубку и нажал кнопку будильника.