Чпр 3
Шрифт:
Он отодвигает мне стул, и в этот момент Элегард спрашивает:
— Вы как, риамер Вайдхэн, самостоятельно есть умеете, или за вами нужно поухаживать?
Мне хочется закатить глаза, но Бен, к счастью, не ведется на провокацию:
— Аврора, что тебе положить?
Только сейчас Элегард понимает, что допустил стратегическую ошибку, усевшись рядом с детьми. Он поднимается, чтобы пересесть ко мне, но Бен подмигивает Дрим:
— Залетай!
Не веря своему счастью, виари взлетает на соседний со мной стул, и Бен выдает ей тарелку, чем приводит в невероятный
— Кто у нас тут знаток по виарам? Что ей можно отсюда, а что нельзя?
— Я! Я! — кричит Лар. — Ей нельзя жирное, а можно вяленое мясо и овощи на пару. Но вяленое мясо она любит больше.
— Кто бы сомневался, — хмыкает Бен. — Ну, приступай. Угощай.
Прежде чем я успеваю открыть рот, Лар уже дотягивается до блюда с нарезкой, и несколько щедрых ломтей оказываются на тарелке у Дрим. У виари округляются глаза, но тут уже Риа кричит:
— Я тоже хочу за ней поухаживать!
Хватает огромную ложку, чудом не вывалив половину на стол, шмякает ее содержимое — овощи, прямо поверх ломтей вяленого мяса.
— Так что тебе положить, Аврора? — повторяет свой вопрос Бен, глядя на меня.
«Успокоительного», — хочется ответить мне, потому что Элегард сидит мрачный и раздувает ноздри. Рядом с ним очень показательно ноздри раздувает Роа. Они смотрят на Бена так, будто пытаются его испепелить, а он на них не смотрит. Пока. Но я чувствую, как под его напускным спокойствием ворочается нечто, которое я могу сравнить с тлеющими углями под сухими ветками и травой. Один порыв ветра, одно неосторожно брошенное слово — и…
— Салатик, — говорю я. — Положи мне салатик.
Ничего другого мне есть не стоит, я это просто не переварю. Потому что весь ресурс организма уходит на мысли о том, как избежать локальной глобальной катастрофы.
А она неминуемо надвигается, потому что когда Бен накладывает мне салатик, Элегард выдает:
— Как полезно иногда ухаживать за женщиной, которая родила твоих детей.
Вайдхэн поднимает голову:
— Еще иногда полезно вовремя замолчать. Но если молчать не хочется, можешь мне объяснить, почему мои дети ужинают в восемь, а не за четыре часа до сна.
— Четыре? — интересуется Элегард.
— Да, в твоем возрасте пора бы уже знать, что детям полезно есть за четыре часа до сна. Тогда они лучше спят и у них возникает меньше желания нахвататься какой-то гадости между приемами пищи.
Элегард суживает глаза:
— Я очень рад, что в твоем возрасте, — он делает акцент на последние слова, — ты настолько грамотен в этом вопросе. К сожалению, раньше дети были лишены такого счастья.
— По чьей милости, не подскажешь?
— Мам, а ты правда все это съешь? — разряжает обстановку Риа, которая тычет пальцем мне в тарелку.
Потому что Бен действительно положил мне салатик. Весь. В его руках пустая миска, а еще лопаточка-ложка, которую он сжимает с таким выражением лица, будто собирается жестоко избить ей Элегарда. Только благодаря Риа, он ее откладывает, а точнее, возвращает в пустую миску, которую ставит
— Пожалуйста, давайте поужинаем, — сообщаю я во вновь потрескивающий от напряжения воздух. — Детям и правда скоро ложиться спать, и в случае с этими четырьмя часами… в этом и правда есть что-то рациональное.
— Не что-то, — заявляет Бен, — а все. Это система одного известного во всем мире диетолога. Ко взрослым это тоже относится, но к детям особенно.
— Ты изучал диетологию?
— Я изучаю все, что может пригодиться в воспитании моих детей. Особенно в том, что касается их здоровья.
Дальше мы и правда принимаемся за еду, и я усиленно жую, стараясь переключить ход своих мыслей на то, что за этим ужином ничего такого не произойдет. На самом деле, с чего бы ему вообще происходить? Рядом со мной двое взрослых мужчин, которые соревнуются за детей и за меня, трое детей, один из которых считает отцом одного, второй другого, а третья пока не определилась. Ах, да, еще виари, которая очень любит покушать и стреляет глазами по всему столу с мыслями о том, что можно стащить без последствий или так, чтобы никто не заметил.
И правда, что это я. Что может пойти не так?
— Аврора, налить тебе вина? Или воды? — интересуется Бен, замечая, как усиленно я хрущу салатом.
— Аврора не запивает еду. Никогда, — замечает Элегард.
— Неужели?
— Да, — вмешивается Роа. — Мама не любит запивать еду.
— Нет, иногда она запивает! — возмущается Лар.
— Кажется, я вас учил, что в разговоры взрослых не стоит вмешиваться, — резко осаживает Лара Элегард, хотя вообще-то вмешался Роа.
Лар вжимает голову в плечи, а Вайдхэн холодно произносит:
— Твои методы воспитания безнадежно устарели. В семье право голоса имеют все.
— Разумеется, тебе лучше знать. У тебя никогда не было семьи.
Вот тут хочется втянуть голову в плечи мне, потому что меня обжигает ледяной, жуткой яростью.
— Моя семья здесь, Элегард, — чеканя каждое слово, выдает Бен, и я с трудом подавляю желание отнять у него вилку, потому что знаю: если он захочет приложить Элегарда, вилка ему не потребуется. — То, что благодаря твоей лжи я об этом долгое время не знал — совсем другая история. Равно как и то, что ты использовал Аврору и детей чтобы шпионить за черным пламенем и все доносить Халлорану.
На миг повисает звенящая тишина. Которую нарушает дрожащий голос Роа:
— Ты был с нами, чтобы шпионить?
Я никогда не слышала у этого мальчика такого голоса. Обычно он уверенный, сильный или злой — но чтобы такой растерянный? Если не сказать потерянный. В нем сквозит такая боль и такое отчаяние, что мне самой хочется использовать вилку или черное пламя. Или все разом!
— Вон! — резко говорю я, поднимаясь.
Видимо, от меня тоже хлещет яростью, потому что виари с соседнего стула сдувает, она взлетает и по воздуху улепетывает на второй этаж, не оглядываясь.