Чрезвычайные происшествия на советском флоте
Шрифт:
Волны перекатывались через мостик и обрушивались сквозь люк в центральный пост. Пришлось задраить верхний рубочный люк и в таком положении медленно двигаться к точке погружения.
Вскоре шестиметровые волны били по рубке. Стихию не зря называют слепой, она наносит удары наугад. „Волна-убийца“ (так определил её стоявший на мостике помощник командира Л.В. Егоренко), возникнув от сложения нескольких волн, нанесла мощный удар по ограждению рубки и вырвала титановую дверь.
Через три часа поступил наконец долгожданный доклад штурмана: „До точки погружения осталось 15 минут!“ Получив квитанцию на переданное радио, мы с трудом оторвались от бушующей поверхности и скрылись
Оператор на БИУС „Аккорд“ быстро определял элементы движения целей, радиолокатор давал точные дистанции до них, выдавал рекомендации по расхождению. На лодках предыдущего поколения всё это делалось вручную, с помощью планшетов.
Продули балласт, перешли в надводное положение. Лодку, как щепку, качало и швыряло, килевая и бортовая качка делала своё гадкое дело. Где-то зазвенел упавший на палубу стакан, где-то тяжело бился небрежно закреплённый аварийный брус. Мостик по-прежнему заливало водой. Ледяная вода попадала за шиворот моей меховой куртки, а затем по спине стекала ледяными струйками до сапог, в которых и без того уже хлюпало. И всё же К-64 медленно входила в знакомый мне Мотовский залив.
Почти десять лет прошло, как я увёл отсюда К-33 (проект 658), которой откомандовал два года. И вот наступил час возвращения. Слева и справа по курсу вырисовывались заснеженные сопки, было холодно и неуютно.
Ближе к заливу качка уменьшилась: мы входили в полосу затишья, которую создавал полуостров Рыбачий. Я позволил себе спуститься вниз и быстро переодеться в сухое. Через пять минут снова был на мостике.
Вход в базу был знаком до мелочей. Привычно обмениваемся опознавательными и позывными с постом на острове Кувшин. И вот наконец дирижаблеобразный нос лодки уже рассекает подёрнутую рябью гладь родной бухты. Последний разворот к пирсу. На его корне поблёскивает медью духовой оркестр. Гремит марш, под звуки которого лодка медленно подходит к причалу. Рапорт, объятия, добрые слова. Знакомые лица повсюду. Контр-адмирал В.С. Шаповалов (мой бывший командир дивизии) уже командует в Западной Лице первой флотилией.
В 17 часов в кают-компании плавбазы „Магомед Гаджиев“ состоялось подписание акта о передаче лодки 705-го проекта К-64 в опытную эксплуатацию. Акт подписали заместитель Главкома адмирал Г.М. Егоров, заместитель министра судостроительной промышленности И.С. Белоусов и я.
Всё это произошло 31 декабря 1971 года. Разумеется, вестовые принесли в кают-компании бокалы шампанского. Затем начальство село в машины и укатило в аэропорт, чтобы лететь в Москву и успеть к новогодним столам. Мы же остались в Западной Лице. Семьи наши были далеко. Нас ждали повседневные заботы и… большие дела!»
Глава четвёртая
И ПЛАМЕНЕМ ГЛУБИНЫ РАЗРЫВАЯ…
Запустить баллистическую ракету с земли — задача космической сложности. Но отправить её в полёт над землёй из океанской глубины — втрое сложнее. Профессиональный офицер-ракетчик капитан-лейтенант Николай Суворов описал свои ощущения и чувства при подводном старте так: «Кто хоть раз стрелял из охотничьего ружья 12 калибра, может себе представить, что такое — выстрелить 10-метровой „пулей“ из 2-метрового „калибра“. Дикий рёв, вибрация корпуса, перемешанные чувства страха и восторга, крики „Ура!“ в отсеках после выхода очередной ракеты и долгие часы ожидания радиограммы о результатах стрельбы».
Не забудем, что самый первый старт из-под воды состоялся на нашем флоте в ноябре 1960 года, когда командир ракетной дизельной подводной лодки Б-67 капитан 2-го ранга Вадим Коробов выпустил из глубин Белого моря баллистическую ракету. Этим пуском была доказана на практике возможность подводной ракетной стрельбы.
Но так, как стреляли наши подводные лодки К-140 (командир — капитан 2-го ранга Юрий Бекетов) и К-407 (командир — капитан 2-го ранга Сергей Егоров), не стрелял в мире никто: сначала 8 ракет в одном залпе, потом 16.
Рассказывает контр-адмирал в отставке Юрий Флавианович Бекетов:
— В начале октября 1969 года я был назначен командиром ракетной подводной лодки стратегического назначения К-140. Это была первая серийная подводная лодка проекта 667А. В дальнейшем — ракетный подводный крейсер стратегического назначения. Подводная лодка со вторым экипажем на борту готовилась к переходу в Северодвинск на модернизацию, а наш — первый — экипаж принял подводную лодку К-32 и начал подготовку к выходу в море на боевое патрулирование. Мне как командиру первого экипажа К-140 командованием эскадры была поставлена задача:
— подготовить экипаж и подводную лодку к выходу в море на боевое патрулирование;
— подготовить экипаж и подводную лодку к выполнению пуска 8 ракет в одном залпе.
Планируемые сроки были разными. На подготовку к боевой службе отводилось примерно пять месяцев, а на подготовку и выполнение стрельбы — не более трёх месяцев.
У многих возникает вопрос, почему необходимо было стрелять 8-ю баллистическими ракетами, а не 12-ю или 16-ю? Дело в том, что 8 ракет были „разампулизированы“ во время несения боевой службы другим экипажем, по этой причине срок их гарантированной службы был значительно снижен, и они по всем ракетным канонам подлежали пуску в трёхмесячный срок.
Задача упрощалась тем, что первый экипаж К-140 был хорошо подготовлен, и в этом нужно отдать должное первому командиру — капитану 1-го ранга (ныне вице-адмиралу) Анатолию Петровичу Матвееву. Хорошо знали своё дело штурман капитан 3-го ранга И.Ф. Величко, с которым я был знаком по службе на дизельных ракетных подводных лодках, младший штурман капитан-лейтенант В.С. Топчило, командир ракетной боевой части капитан 2-го ранга В.М. Сомкин.
Мне же приходилось, как говорится, дни и даже ночи проводить на корабле, поскольку кроме основных поставленных задач я должен получить допуск на самостоятельное управление подводной лодкой 667А проекта и подтвердить линейность первого экипажа К-140, т.е. его способность выполнять все задачи.
Выход на стрельбу планировался где-то в середине декабря 1969 года, а примерно за месяц стали прибывать на эскадру представители науки и промышленности, желающие принять участие в этом уникальном испытании. Причём желающих выйти в море было не менее 100 человек. Что делать? Столько пассажиров на подводную лодку я взять не мог. По инструкции разрешалось иметь в море превышение экипажа не более 10%, т.е. 13–14 человек. Ни я, ни командование дивизии и эскадры не могли решать, кого персонально брать. Все — заслуженные люди, учёные, руководители предприятий и т.д.