Чрезвычайный и полномочный
Шрифт:
Таково было самое обычное летнее утро в этих широтах.
Однако Чернышу не было до него дела.
С Талиесином творилось что-то странное.
– Ну? – спросил он склонившегося над господином Говоруна.
Варвары поглядывали на них, но приближаться по разным причинам опасались. Недоверие к тиндарийцам вообще усугубляло странное поведение Талиесина. Перед рассветом он стал вдруг орать и извиваться, словно его кусали невидимые пчелы. Считая это проявлением нездорового колдовства, воители отошли в сторонку.
Вся надежда была на Чтеца.
У
– Он жив, но не спит, – сказал жрец. Собрав пальцем пот со лба виконта, варвар понюхал его. – Травы в снадобье действуют.
– Значит, виконт отравился? – Приобретя серый оттенок, Черныш сел прямо на землю. – И умрет?
– Не знаю… – Говорун склонился низко, потом замер, задумавшись. – Странно, но мне кажется, он в колдовском трансе.
– Колдовском?
– Вероятно, так подействовали на него части снадобья. Никогда не знаешь, каковы будут проявления отдельных зелий, собранных в одном букете…
Жрец ухмыльнулся, отдавая дань любви своего народа к черному юмору.
Дроу отчаянно принялся дергать себя за белые волосы.
– Что нам делать? – Черныш бросил взгляд на драккары, на которых вовсю кипела жизнь.
Хрюрлы отдавали приказы, воители охотно исполняли их, что, видимо, заменяло им зарядку и давало возможность разогнать кровь. Завтрака не было. Заход во фьорд намечался не ранее чем через три часа ходу.
– Не пыли, – поднял руку в успокаивающем жесте Говорун. – Насколько я понимаю, мы имеем дело не просто с колдовским трансом. Это транс провидца.
Дроу подпрыгнул.
– Что?!
– Редко, но такое случается. Я ничего не знаю о вас, уж извини, поэтому могу только гадать. Цивилизанчики, как считается, народ волшебный, и…
– В моем господине магии ни на грош!
– Откуда тебе знать? – прищурился варвар.
Черныш моргнул.
– То-то и оно… Магия, брат, она… непредсказуема. Думаешь, что я родился колдуном? Нет. Самый был обыкновенный, хилый, еле научился говорить к семи годам. Маманя думала, таким и останусь, и решила меня в печке сжечь. Эксцентричная была особа. Ну, несет она меня к жерлу раскаленному, а я ору как свинья недорезанная. А потом бац – и печка вылетает в окно. Тогда еще сгорело все наше селение, погиб весь клан… Был такой, назывался Невлезайубьет. Ну, вот… Так я и выжил, а все потому, что в критической ситуации во мне открылись магические способности.
Потрясенный рассказом дроу только открывал и закрывал рот.
То есть, выходит, этот эксцентрик, любящий наряжаться в безумные наряды, уничтожил собственный клан и ничуть этого не скрывает?
Черныш попытался отодвинуться от колдуна.
– Так я стал магом. Не сразу, конечно. Маманя годы потратила на мое обучение. – Говорун устремил взор в утреннее небо, перебирая давние воспоминания. – Да! О чем я? Хм… Насколько я могу судить, это типичный провидческий транс. Конвульсии, выкрики. Его мучаются видения, которые он принимает за сны. Вероятны три выхода: Талиесин, в конце концов, помрет; или выживет и станет провидцем; или выживет и не будет ничего помнить и провидцем не станет.
Жрец и дроу посмотрели друг на друга.
– И? – спросил Черныш.
– В смысле?
– В смысле, что делать дальше?
Говорун взял время на размышление, а потом его осенило:
– Раз такое дело, давай у него чего-нибудь спросим… Так, надо подумать. Ага! Не смотри на меня так, дружок, я не съехал с ума. Но только дурень беспросветный не знает, что у оракулов полагается что-нибудь спрашивать!
Черныш понял, что в последнее время вел себя на самом деле не слишком достойно (истерил, хотя и в интересах господина), и посерьезнел. Варвары не должны видеть его таким. Они не любят слабаков.
Говорун кивнул, видя метаморфозу, которую претерпел Черныш. Так-то оно лучше, говорил его взгляд.
Кровожадный Чтец откашлялся и, не обращая внимания на рев дружинников на драккарах и трехэтажные оды, которыми сыпал Шряк Немытый, кормчий «Страдальца Фига», принялся за дело.
– Скажи, как нам одолеть Гренделя, чудовище зело смрадное и жизни недостойное?
Талиесин лежал, расслабившись, с закрытыми глазами, сам на себя, по мнению дроу, совершенно не похожий. И молчал.
Дроу вопросительно покосился на жреца.
– Ладно. – Говорун достал из поясного мешочка какой-то камень и приставил его ко лбу посла Тиндарии. – Чики-брики-мивзил-пис!
В тот же миг тело Талиесина выгнулось дугой, на губах выступила пена. Чтобы прекратить гимнастику, Чтец положил свою ручищу виконту на грудь и слегка надавил, прижав к земле. Тот завыл, как собака.
– Типичный симптом, – со знанием дела объяснил жрец Чернышу. – Мы на верном пути.
Слуга не спорил, ему просто хотелось знать, куда этот верный путь ведет.
– Как нам одолеть Гренделя? Говори, оракул! – величественно произнес Кровожадный Чтец.
– Слабое место ищи… Тот, кто отвечает, видел его. Знает… – Голос Талиесина Черныш не узнал бы в тот момент и под страхом смерти.
Чувствуя, что готов получить сердечный приступ от ужаса, дроу застыл на месте.
Что-то жуткое вырывалось из недр тиндарийского аристократа, но это, по всем признакам, Говоруна только обрадовало. Колдун ликовал.
– Кто «тот, кто отвечает»? – спросил он, продолжая прижимать волшебный камень ко лбу Талиесина.
– Кто лежит перед тобой, – ответил виконт-невиконт.
– Ясно. Единственный ли это способ уничтожить чудовище? Говори!
– Да. Тот, кто направляет его, о нем не знает…
– Ого! А кто его направляет?
Громкий и низкий, словно рык морского дракона, голос виконта начал привлекать внимание воителей. Дружинники бросали дела и поворачивали головы к берегу. Черныш, не зная, что делать, помахал честной компании.
Как бы они все не ринулись сюда поглазеть на бесплатный цирк.