Что было, что будет

Хоффман Элис

Стелле исполнилось тринадцать.

2

По дороге в школу Стелла поддернула синюю форменную юбку, чтобы выглядела короче, и расплела косы. Волосы рассыпались по спине, доходя почти до пояса. Единственная подруга, Джулиет Эронсон, давно просветила Стеллу насчет ее внешности, заявив, что самое привлекательное в ней — пепельные волосы. Стелла же считала их своей единственной привлекательной чертой. Как бы там ни было, косы заплетали только примерные девочки, какой желала бы видеть ее мать: они носили розовые свитера, избирались президентами класса, активно участвовали в общественной жизни, начиная с драматических кружков и заканчивая

олимпиадами по математике. Совершенно ясно, что Стелла не входила в их число.

Свернув с Мальборо-стрит, Стелла остановилась на углу и вынула из рюкзачка тюбик с помадой. Алый оттенок назывался «Задарма» и придавал ей угрюмый и болезненный вид. Джулиет Эронсон считала, что с этой помадой Стелла выглядит на десять лет старше. Когда речь шла о непослушании, косметике и предначертанной судьбе, Джулиет была экспертом.

Подойдя к Рэббит, школе для девочек, которую она презирала с детского сада, Стелла потерла виски. Эту школу, скорее всего, она ненавидела бы, даже если бы не была принята туда из милости, одной из немногих учениц, которым выплачивалась стипендия, чужой для всех, с тех пор как ей исполнилось пять лет. Она протиснулась сквозь толпу, скопившуюся в тяжелых дубовых дверях, и прошла к своему шкафчику, чтобы повесить пальто. Стоя там под лампами дневного света, Стелла поняла, что мучается не столько от головной боли, сколько от какого-то странного шума в голове. В течение всей переклички она чувствовала себя опустошенной, вымотанной, наверное, от перепалки с матерью, продолжавшей влезать во все ее дела, не давая ни секунды побыть наедине с собой, даже в собственных снах.

Стелла никогда не могла сохранить ни одной тайны от матери и даже не пыталась иметь свою частную жизнь. Если Стелле снилось, что она прогуливается по крыше высокого здания, то на следующее утро, за тарелкой вафель, которые впихивались в девочку чуть ли не силком, Дженни заговаривала об исследованиях, подтверждавших тот факт, что у каждого есть свои иррациональные страхи. Если после танцев ей снился какой-нибудь мальчишка из школы Кабот, один из тех, кто никогда ее не замечал, то следующим же утром мать заявляла, что Стелле не разрешается ходить на свидания, пока ей не исполнится шестнадцать. Можно подумать, кто-то добивался этого свидания или она бы отказала, если бы это было так.

— Ты что, спишь на ходу? — прокричала за ее спиной Джулиет Эронсон, когда Стелла шла по коридору. — Подожди меня!

Из-за того, что Стелла из четвертого перешла сразу в шестой, Джулиет Эронсон, хоть и училась с ней в одном классе, была на год старше. Обладательница коротких каштановых волос, серых глаз и особого таланта делать все по-своему. Нахальства ей было не занимать. Тяжелое детство учит многому, и Джулиет хорошо усвоила эту науку. К примеру, она сумела убедить директрису, что носит высокие каблуки по настоянию физиотерапевта — у нее, видите ли, какой-то дефект в позвоночнике. А что это за темная помада цвета фуксии на губах? Без нее Джулиет совершенно не могла обойтись из-за реакции на солнечный свет: если бы не темный оттенок, маскировавший чувствительную кожу, она покрылась бы кровавыми пузырями. Сейчас Джулиет семенила, цокая, за Стеллой на своих двухдюймовых каблучках и совсем выдохлась к тому времени, как догнала подругу у лестницы.

— С днем рождения! Я звала тебя еще в вестибюле.

— Жаль, что мне исполнилось не тридцать, — сказала Стелла. — Тогда бы я сама отвечала за свою жизнь.

— Тебе вовсе этого не хочется. В тридцать появляются морщины. И тебя волновало бы, почему ты до сих пор не замужем, почему бесполезно растрачиваешь себя на какой-то дерьмовой работе или почему тебя водит за нос, принимая за дурочку, какой-нибудь недалекий мужик, к тому же женатый. Радуйся, пока молода, девочка. Поверь мне,

оглянуться не успеешь, как стукнет четырнадцать. По своему опыту знаю: чем старше становишься, тем отстойнее жизнь. Держи. Это развеет твою грусть. — Джулиет протянула ей бумажную сумку с ручками. — С днем рождения.

Стелла улыбнулась, несмотря на гудящую голову. Школа Рэббит, одно из немногих частных заведений в Бостоне, куда учеников, исключительно девочек, отбирали по конкурсу, осуществляла и благотворительный прием. Джулиет Эронсон была единственной одноклассницей Стеллы, которую тоже держали из милости. В общем, одного поля ягоды, это точно; Джулиет и Стелле повезло, что они нашли друг друга. Объединившись в команду, они давали отпор любому, прежде чем кто-то успевал задеть их за живое. В конце концов, ни одна, ни другая не могла себе позволить делать покупки на Ньюбери-стрит или отдыхать летом в лагере штата Мэн. У матери Стеллы была стабильная, но маленькая зарплата, а отец зарабатывал крохи в музыкальной школе, где время от времени давал уроки. Одноклассницы несколько дней не могли успокоиться, все перешептывались, после того как Уилл Эйвери явился на праздник урожая явно под хмельком и включил свое обаяние на полную катушку для сеньориты Смит, которая, как дурочка, западала на любого мужика, хотя бы отдаленно напоминавшего ей Дон Кихота.

«Только не подавай виду, что тебе больно», — наставляла подругу Джулиет всего неделю назад. Ни та ни другая не получили приглашения на вечеринку Хиллари Эндикотт, устроенную по случаю ее дня рождения в Музее изобразительных искусств. «Думаю, вам не подойдет компания», — сказала им Хиллари после праздника урожая вполне по-дружески, словно совершая акт милосердия, но Джулиет не растерялась — плюнула ей на дорогой кожаный сапожок. В день вечеринки, чтобы как-то утешиться, они отправились в универмаг «Сакс» разжиться шелковыми шарфами. «Держись так, словно тебе наплевать, — поучала Джулиет, когда они нырнули в Бостонскую публичную библиотеку, чтобы посидеть с удобствами в читальном зале и как следует рассмотреть награбленное добро, — и очень скоро станет легче».

Наплевательство — вот в чем Джулиет действительно преуспела. Десять лет тому назад газеты широко освещали одно преступление: мать Джулиет отравила мужа, отца девочки. Прожив несколько лет под опекой, Джулиет затем поселилась у младшей сестры матери, студентки последнего курса колледжа Эмерсон, в небольшой квартирке в Чарльстауне. Молодая тетушка всеми правдами и неправдами добилась для племянницы стипендии в школе Рэббит, когда Джулиет перешла в шестой класс, впрочем, той было совершенно наплевать — примут ее или нет. Ее совершенно не волновало чье-либо одобрение, и она давно не испытывала того, что хотя бы отдаленно напоминало надежду.

— Ну же, посмотри, — заговорила Джулиет о своем подарке. — Тебе понравится.

Внутри оказалось черное платье, украденное из дизайнерского бутика на втором этаже универмага «Сакс». Превосходное платьице, маленькое и полупрозрачное, из тех вещей, что мать Стеллы никогда не разрешит ей надеть. Этот красивейший наряд был из другой вселенной, на расстоянии в несколько световых лет от розового кашемирового свитера, который, как надеялась Стелла, остаток своей естественной жизни проведет в коробке, преданный забвению на дне шкафа.

Стелла бросилась обнимать подругу.

— Как оно мне нравится!

— Вообще-то неплохо, что я раздобыла для тебя хотя бы одну приличную вещь.

Стелла тупо посмотрела на Джулиет. В голове немилосердно стучало.

— Земля вызывает Стеллу. Да что с тобой такое? Слышала когда-нибудь о критических днях? Ты потекла.

Они бросились в туалет, прекрасно понимая, что опоздают на урок математики к мисс Хьюитт и, соответственно, на контрольную, которой обе боялись.