Что делать, если твой классный руководитель – Сатана

Шеол

– А у него все оплошности либо тупые, либо забавные, – усмехнулся Искариот, поправляя очки; после чего наступило долгое молчание.

Потому что мне спросить у него кое-что надо было, а я не решалась, делая вид, что задумалась о чем-то, уставившись вдаль.

Как Нечистый и говорил, насколько хватало глаз из-под самой башни до горизонта, если здесь вообще существовал такой, тянулись эти неясные, немного, казалось, дрожащие огоньки. Чем они на самом деле являлись, я разглядеть не могла, сколько не старалась. А предполагать совсем не хотелось. Конца у башни Пандемониума,

наверное, и не существовало вовсе; во всяком случае, если вверх смотреть, то она будто во тьме несуществующего неба растворялась, поражая, первые мгновения парализуя даже печатью своего величия.

А небо... его не было. Ни красного, как любят приукрасить, ни сокрытого дымом костров. То есть, его вообще не было. Никакого.

Хотя, может, оно и было где-то там, вверху, но от взгляда скрывалось беспроглядной тьмой . Слегка угнетающе, но...

– Аннушка, – пропел Иуда, разорвав цепочку моих мыслей, – тебя серьезный дядя Люцифер видеть хочет.

... завораживает как-то даже.

– Сейчас иду.

Часть 53

Я еще на миг задержалась, впиваясь взглядом во тьму, словно пытаясь разглядеть там что-то. Какая глупость.Что там вообще можно разглядеть?

– Иуда? – тихо, едва различимо почти.

– М-м? – вопросительно протянул Нечистый, показывая, что готов меня выслушать.

Но взгляд упал на бесенка, и я сразу же замолчала, нервно теребя край юбки. Иуда все заметил и понял.

– Кыш, – беззлобно зашипел он, помахав рукой в сторону «восьмого герцога», тот от всей души показал Нечистому язык, но все же соизволил нас покинуть, уже, видимо, на ходу замышляя очередную пакость, потому что из коридоров эхом донеся его озорной хохот.

– К тебе можно обратиться? Как к другу? – разом выпалила я, стараясь не встречаться глазами с духом.

Захочет ли он вообще иметь такого друга, непутевого, непроницательного от природы и в целом несмышленого тугодума? По лицу вижу, что не особо-то...

– Я зарекся больше друзей не заводить, Аннушка, – Нечистый так странно улыбнулся, что от этого даже дрожь нехорошая пробрала, – нельзя этого духу, понимаешь? С живыми-то людьми... Человеческий срок короток, а иной раз и того меньше. А после смерти... шут его знает, что там будет. Привязываться к кому-то, дорожить кем-то – это в обязательном порядке входит в перечень того, чего я сам себе пообещал никогда не делать. И причина на это есть, – он замолчал, изучающе глядя на меня.

– Ясно, – больше ничего выдавать из себя не удалось.

– А ты что-то спросить хотела? – удивился Иуда, прижав ладонь ко рту. Врет, все он понял.

– Совета.

В воздухе витал запах гари. Приятный такой. О детстве мне почему-то напомнил.

– М-м, советы давать тебе тоже не буду. Самомнение недоразвито для таких дел. Единственное, что в моих силах – это задавать наводящие вопросы. Сложнее, да. Но зато в конечном итоге ты примешь свое решение, а не мое. И ни чьё-либо другое. Идем, – Нечистый, слегка надавив на мои плечи, заставил отвернуться от края платформы.

– А как она оказалась там, в Междомирье? – негромко спросила я, наблюдая,

как Иуда закрывает тяжелую дверь, непринужденно колдуя с замком.

Думаю, он без уточнений понял, о ком я. Чего тут не понять можно?

– Пф-ф, наивное дитя, ты думаешь, мне все так просто расскажут? – развел руками Нечистый. – Вот я спросил однажды у господина Белиара, больно ли это, крылья терять; он же падший. Так тот мне взял и руку отодрал. Объяснил, что примерно так. А шрам до сих пор остался. Бр-р... С тех пор я боюсь здесь что-либо спрашивать. Да и тебе не советую. Эй-эй, ты что, слабонервная?

Я прислонилась к стене, стараясь дышать ровно, чтоб привести в порядок поплывший в неизвестном направлении рассудок. С фантазией у меня всегда в порядке было, поэтому я как представила...

– Ну все-все... все в порядке со мной, – я вяло попыталась отмахнуться, чтоб он меня по щекам не хлопал.

А между тем, ни черта не в порядке. Снова этот мерзкий гул в ушах...

Я судорожно вздохнула и беспомощно сползла по стене, закрывая лицо руками. Только не в обморок. Не сейчас.

Перед глазами все нервно как-то вздрогнуло и размылось, а в следующее мгновение вновь стало четче. Однако я не долго этому радовалась, потому что...

Кап-кап... кап-кап...

Запах крови пробивается в нос, заполняет собой рассудок, душу и все мое естество.

Стараюсь не дышать, но это ничуть не помогает. Он будто сквозь клетки сочится. И от этого дурно.

Что это вообще? Тяжелые стены, построенные наскоро, наверное; из неприлично-неровных камней, чем-то запачканных.

Дышится тяжело.

По булыжникам извиваются, словно змеи, гнилые уродливые растения; я таких никогда не видела. Вода под ногами совсем черная почти. Если это вода.

Куда я иду? Куда мне надо идти? Впрочем, это неважно. В конечном итоге я все равно там окажусь.

Дьявол.

Почему больно?

В сумрачной, полуобморочной почти, дреме, натыкаюсь на решетку и тут же отскакиваю, потому что слишком резко ударяет в нос запах ржавчины. Сверху крошится потолок, с тихим плеском роняя в воду серую пыль.

Оборачиваюсь...

...теперь только понимаю, зачем я здесь.

Ее спутавшиеся грязные волосы, мокрыми клочками спадают по плечам и спине; кожа тусклая, болезненно-серая; под глазами залегли глубокие синюшные тени.

Лицо серьезное, строгое даже почти.

С губ до подбородка тянется тоненькая засохшая струйка крови.

Запястья, оставляя темные рваные раны, сковывают на вид безумно тяжелые, изъеденные рыжей ржавчиной цепи.